Дарио Фо - Несчастный случай?

ВТОРОЙ КОМИССАР. Мы подправили время… как бы это сказать… время обмана…

СУМАСШЕДШИЙ. Как время обмана?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Именно так. Мы объявили, что обманули анархиста не в полночь, а в восемь часов вечера.

ВТОРОЙ КОМИССАР. В двадцать часов, короче!

СУМАСШЕДШИЙ. А, значит, сдвинули все назад на четыре часа, и полет из окна тоже! Нечто вроде перехода на летнее расписание.

ВТОРОЙ КОМИССАР. Нет, полет, не тронули… Он произошел действительно в полночь… Были свидетели.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Среди прочих как раз журналист, что случайно оказался во дворе. Помните? (Судья делает отрицательный знак). Тот, что услышал удары по карнизу и о землю и первым подбежал к телу… Он же сразу и отметил время.

СУМАСШЕДШИЙ. Ну, хорошо, самоубийство произошло в полночь, а одурачивание стрелочника в двадцать часов… А куда же мы тогда поместим раптус? Я хочу сказать, ведь именно на раптусе строилась ваша первая версия самоубийства, пока не появились другие аргументы и доказательства… Вы все, начиная со следователя и кончая главным прокурором, все время настаивали на том, что этот бедняга выбросился из-за раптуса «внезапно»… А теперь в самый кульминационный момент расследования отбрасываете прочь этот самый раптус.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Нет, нет… мы вовсе не отбрасываем его напрочь, этот раптус…

СУМАСШЕДШИЙ. Нет, отбрасываете! Сдвигаете время самоубийства на целых четыре часа от того момента, когда вы или ваш заместитель вошел и крепко пошутил, заявив: «У нас есть доказательства!» Куда же в таком случае девался этот внезапный раптус? За четыре часа анархист мог переварить не только вашу брехню. С таким же успехом вы могли наплести ему, что Бакунин был стяжателем и полицейским осведомителем Ватикана!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Но мы именно этого и хотели, синьор судья!

СУМАСШЕДШИЙ. Хотели наплести ему про стяжателя Бакунина?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Нет, мы хотели доказать, что раптус не был вызван нашей мистификацией, нашими ложными заявлениями… Короче, именно потому, что с этого момента до самоубийства прошло целых четыре часа!

СУМАСШЕДШИЙ. Ну да, да, вы правы! Как же однако хорошо придумано… Какой молодец!!!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Спасибо, ваша честь.

СУМАСШЕДШИЙ. Разумеется, тогда уже никто ни в чем не может обвинить вас: скверный обман имел место, но его нельзя считать решающей причиной самоубийства.

ВТОРОЙ КОМИССАР. Совершенно верно. Вот почему мы ни в чем не виноваты.

СУМАСШЕДШИЙ. Молодцы! Непонятно только, почему бедняга стрелочник выбросился из окна. Но это не имеет значения, пока нам важно установить, что вы оказываетесь ни в чем не виновными.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Еще раз спасибо, синьор судья. Скажу откровенно, я опасался, что вы приехали к нам с предвзятым мнением…

СУМАСШЕДШИЙ. С предвзятым мнением?

ВТОРОЙ КОМИССАР. Да, нам казалось, будто вы хотите обвинить нас во что бы то ни стало.

СУМАСШЕДШИЙ. Ну что вы… Скорее наоборот. Признаюсь, я довольно резко обошелся с вами, но только для того, чтобы спровоцировать вас, заставить привести такие доводы и доказательства, благодаря которым я смог бы как можно успешнее помочь вам выйти из этой истории победителями.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Я глубоко тронут этим… Как прекрасно сознавать, что судебное ведомство — лучший друг полиции!!!

СУМАСШЕДШИЙ. Скажем точнее — помощник.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ и ВТОРОЙ КОМИССАР. Да, скажем так.

СУМАСШЕДШИЙ. Но вы должны помочь мне довести дело до конца… и сделать вашу позицию неуязвимой.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Несомненно.

ВТОРОЙ КОМИССАР. С удовольствием.

СУМАСШЕДШИЙ. прежде всего нам надо неопровержимо доказать, что за эти четыре часа анархист совершенно успокоился, у него не осталось и следа от подавленности и отчаяния, от «психического надлома», как определил это судья, закрывший дело.

ВТОРОЙ КОМИССАР. В деле есть свидетельство агента и мое тоже, где отмечено, что анархист, выразив поначалу недовольство, потом пришел в себя…

СУМАСШЕДШИЙ. В протоколе допроса?

ВТОРОЙ КОМИССАР. И я думаю…

СУМАСШЕДШИЙ. Да, да, есть — во второй версии событий… вот нашел. (Читает). «Железнодорожник успокаивается и говорит, что у него с бывшим танцором не было дружеских отношений». Превосходно!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Это значит, новость о том, что тот подкладывал взрывчатку, мало взволновала анархиста.

СУМАСШЕДШИЙ. Конечно, стрелочник не очень-то уважал его ни как анархиста, ни как танцора.

ВТОРОЙ КОМИССАР. Возможно, он и анархистом-то его не считал.

СУМАСШЕДШИЙ. Я же говорю — он его презирал.

ВТОРОЙ КОМИССАР. Однажды, поссорившись, наш железнодорожник даже запустил в него солонкой.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. А ведь это плохая примета!

СУМАСШЕДШИЙ. И не будем забывать: стрелочник знал, что в римской секции анархистов имелось немало провокаторов и осведомителей полиции… Он ведь даже сказал танцору: «Полиция и фашисты используют вас для создания беспорядков… у вас там полно подкупленных провокаторов… которые тащат вас, куда им прикажут… А расплачиваться за все это придется вам, экстремистам…»

КОМИССАР. Может статься, из-за этого они и поссорились!

СУМАСШЕДШИЙ. Да, и еще потому, что танцор не стал его слушать. Может быть, наш железнодорожник начал подозревать, не провокатор ли он.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. О, вполне возможно.

СУМАСШЕДШИЙ. Итак, поскольку террористический акт в банке не имел к нему никакого отношения, отсюда вытекает неоспоримое доказательство: анархист был спокоен.

ВТОРОЙ КОМИССАР. И даже улыбался… помнится, я сам отметил это еще в первой версии.

СУМАСШЕДШИЙ. Да, но вот беда: к сожалению, в первой версии вы рассказываете о том, что «подавленный» и «безутешный» он закричал: «Это крах анархии!» Так-так-так… Почему это вам взбрело в голову выставлять его таким сентиментальным? Черт вас возьми!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Вы правы, синьор судья. Это придумал мой сотрудник. Я тогда еще упрекнул его: сценарии пусть пишут киношники, мы же с тобой полицейские…

СУМАСШЕДШИЙ. Послушайте меня, если мы хотим наконец что-то понять и найти убедительное решение, нужно все отбросить и начать сызнова.

ВТОРОЙ КОМИССАР. То есть предложить третью версию?

СУМАСШЕДШИЙ. Ну, что вы! Достаточно получше разработать те две, что у нас уже имеются.

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Совершенно верно.

СУМАСШЕДШИЙ. Итак, пункт первый, правило первое: то, что сказано — сказано, и не будем больше к этому возвращаться. Остановимся на том, что вы, комиссар, и вы, синьор начальник, либо кто-то вместо вас, совершил этот обман… анархист выкурил свою последнюю сигарету… прокричал сентиментальную фразу… И вот тут-то у нас появляется третья версия: он не выбросился из окна, потому что еще не наступила полночь, а было только восемь часов вечера.