Василий Сигарев - Яма

ВТОРОЙ.Эти что ль… слайды что ли?

ТРЕТИЙ.Пленка?

ЖЕНЩИНА.Нет. Шарики у меня. Такие хорошенькие у меня были… шарики, шарики…

Ищет.

Молчание.

ЖЕНЩИНА (ищет). А потом, говорим…чувствуем, что к человеку надо подойти по-хорошему… говорим: «Саш!..Давай лечиться…» … «Давай, мам» …и вот я его повезла в Свердловск. Там выдержали мы с ним все… Вылежали… Он не хотел даже в сюда приезжать… и потом… вот… в январе вернулись, а в марте он…

Вдруг перестаёт искать «шарики». Садится за стол. Ест.

Все тоже едят.

Из темноты, из тёмной комнаты выходит Человек без лица. Прохаживается, вглядывается в лица.

Никто его не замечает. Едят.

ЧЕЛОВЕК.Страшно говорить… Тише… тише… тише… тише… тише… тише… тише… тише… тише… тише… страшно… страшно…

Позвонили, типа — иди в больницу, скажем тебе чего-то… Пришёл, сказали мне… что вот так и так… болен… Ну… как им сказали, что… скажи… с кем кололся… И это… Пришел, сдал анализы… Ну где-то там через месяц мне сказали, что я болею…сильно… Где-то на следующий год… в мае… поехали в Ленинград… Ну поставить стадию… Там четыре стадии… Надо было ставить стадию… Ну поставили стадию… Деньги мы пропили… в вагоне-ресторане… туда ехали… Дали две штуки… из центра… Мы их пропили… Приехали — у нас сто пятьдесят рублей на вокзале… пьяные… Доехали до больницы на такси… Смотрим, денег вообще — ноль. Полежали… Народу до хера, конечно… Лежали мы в палате. Нас было четыре человека. Один из Красно…как он…рядом с морем-то? Отдельный остров он, как бы… Ну граница… Калининград. С Калининграда, один с Одессы, один мест… ну Питерский… Ну все наркоманы, чё… Ну чего…начали мы опять колоться… Мы вдвоем с пацаном отсюда поехали… ну с другом… Не с другом… нас здесь скорефанили… в больнице… и повезли… Там прокололи все… ну все, что можно… Ну как все… Нам гуманитарную помощь давали, мы ее меняли… туда-сюда, короче… все поразъезжались и… это… с Калининграда… у него с родителями тоже отношения были плохие… он сидел тоже… Щипач был… Ну… по сумкам… И это… вот мы с ним вдвоем остались… Все разъехались… За этим родители приехали, за моим другом… ну сейча…ну не друг, а товарищ… Ну это… потом ему пришли деньги… ну все-таки выслали… с Калининграда деньги… Я говорю: «Ты езжай, а я уж как-нибудь сам тут»… Нас уже с больницы выгоняют… ну то что это… нам всего… 4–5 дней — самое большое… Денег нет… Ну там… завтра придут, завтра придут… так ничего не приходило… А с мамой у меня тоже напряженка… была… короче, деньги она не высылала… На работу я прям там… в больнице… устроился… листы подрезать… Ну за два дня заработал на билет… Мне билет купили… пожрать дали… Поехал домой… Приехал домой… потом забрали меня, сказали, что в розыске… Я говорю, что типа… у меня была эта… договоренность с прокурором, что я это… отлучусь не надолго… Говорит, делов не знаю… ну разберемся… у нас этапы по пятницам, меня забрали во вторник… и увезли… говорит, разберемся… «Ну, ладно», — говорю, — «разбирайтесь». Ну… надеялся, что меня отпустят… Приходит среда, четверг утром вызывают на этап, увозят в тюрьму…

Уходит в темную комнату вместе с шариками.

Все вздрагивают. Ежатся от холода.

ПЕРВЫЙ. Припампушка, где припампушка?

ВТОРОЙ.Спи.

ПЕРВЫЙ (идёт к девушкам). Эльвира Сергевна, ну-ка! У нас, допустим, с тобой есть детеныш… какой-нибудь… эээ сынишка там или дочурка, допустим, я пришел пьяный и сказал… Я говорю: «Эльвира Сергевна!». А Эльвира Сергевна мне: «Петр Николаевич… Хоть у нас с вами общий детеныш, но, тем не менее, я вам выделяю на 150 грамм!». Петр Николаевич уходит, приходит домой и говорит… Сергевна!..

ВТОРОЙ (встаёт). Я тебя на хуй сейчас пошлю, все пиздец…

ПЕРВЫЙ. Таренсенталия гис рецепценс… (Ложится, засыпает.)

ЖЕНЩИНА (спохватывается). Шарики! Сейчас я вам шарики достану… шарики у меня… Куда я их дела… шарики у меня…

ВТОРОЙ.Не надо.

ЖЕНЩИНА.Не надо?

ТРЕТИЙ.Не надо.

ЖЕНЩИНА.Не надо?

ВТОРОЙ И ТРЕТИЙ.Не надо.

Женщина садится.

ЖЕНЩИНА.Давайте я вам отбивных тогда еще пожарю…

ЖЕНЩИНА.Щас уж приедет. Уже всё щас…

ЖЕНЩИНА.А мня тут почему-то так собаки любят. Я вот тут к знакомой хожу, а у нее два сына — наркоманы. А я почему-то… у кого беда, меня к тому тянет… Меня к тому тянет… Мне ее жалко… И вот у них собака была… Сейчас она ушла… видно, погибла где-то. И вот он до того ко мне привык, что я вот… все что у меня останется… я им несу этой собаке. Только я домой иду, он уже за мной… он уже ко мне… И вот идем… иной раз выйдем с ней… он за ней не идет домой… «Она, — я говорю, — твоя хозяйка». Он домой ко мне идет… ко мне идет… ко мне идет… ко мне идет… ко мне идет… ко мне идет… ко мне идет…

— Но здесь не берут телефоны…

— Да! Здесь не берут телефоны.

— Насколько я знаю… здесь есть… это…

— Нет-нет…

— Здесь не берут телефоны.

— Не берут…

— Не берут…

— Телефоны…

— Телефоны…

— Телефоны…

— Телефоны…

— Телефоны…

— Телефоны…

ЖЕНЩИНА.Сейчас вот амнистия идет… в честь 55-тилетия… Что сейчас инвалиды, родители, беременные женщины… туберкулез что там ходит… Я ему написала, что тебе бы сделать… вот эту инвалидность, ты бы ушел. Он мне пишет: «ты мне это… узнай у врачихи… как сделать мне инвалидность». Но я ему пока не стала писать… Он как раз уехал…ну на это… И вот с этой болезнью он пишет… бывает, он когда заболеет, пишет такие немыслимые вещи, что… «мам, мы с тобой последний раз видимся»… Все… я не знаю… я забыла уже все… Все… я не знаю…

Я там как по покойнику начала выть по нем… Иду… реву… Все… потом к бабке-гадалке пошла… Она говорит: «Он такой больной лежит…» Не бабка… женщина… «Такой больной лежит… и не может выйти… А вы, — говорит, — …одна пришли?» …Я говорю, нет… Лучше, говорит, им бы сказать… Я говорю, говорите мне… я уже за три дня… я думала… наверное, они его там убили… всякие мысли… Она говорит: «Может он у вас и умер»… Ох… я как и не шла… и дороги не видела… шла плакала…