Василий Сигарев - Замочная скважина

Действующие лица

ОН

ОНА

ОНА (ходит по комнате, знакомится.) Грязно тут.

ОН (сидит на стуле, неподвижен, только глаза следят за её перемещениями.) Я убираюсь по субботам, а сегодня пятница. Моя мама всегда убиралась по субботам, потому что в воскресенье — нельзя. (Пауза.) Почему-то.

ОНА.А в пятницу?

ОН.Что — в пятницу?

ОНА.А в пятницу можно?

ОН.Не знаю… Можно, наверное.

ОНА.Почему же ты не убрал, прежде чем тащить меня сюда?

ОН.Потому что я убираю в субботу.

ОНА (Усмехается.) Логично. Зачем это тут? (Берет башмак с дверной ручки, вертит в руках, разглядывает.) Типа как подкова, что ли? На счастье?

ОН.Это мой старый туфель. Он закрывает замочную скважину.

ОНА (Помещает башмак на место, смотрит на него.) Зачем?

ОН.Что — зачем?

ОНА.Зачем он закрывает замочную скважину?

ОН.Что бы в неё не заглядывали.

ОНА.Кто?

ОН.Старуха.

ОНА.Какая старуха?

ОН.Хозяйка квартиры. Я снимаю у неё комнату. (Пауза.) Эту комнату. А она живёт в другой. Там побогаче мебель и побольше места. Но я там ни разу не был.

ОНА.Откуда же знаешь, что та комната больше этой?

ОН.Я заглядывал в замочную скважину. Я знаю способ, как можно легко открывать их. Хотите, научу?

ОНА (улыбается.) Давай.

ОН.Вот видите этот язычок, который прикрывает отверстие для ключа. Он двигается туда-сюда, туда-сюда. Но его не откроешь так просто с той стороны — нужно попотеть. Но есть способ. Я его сам придумал. (Сияет от удовольствия.) Если прилепить изнутри кусочек пластилина, то можно это делать без труда при помощи вязальной спицы или стержня от ручки. (Вдруг грустно.) Правда, есть замки с плоскими язычками — там мой способ не применим. А иногда после покраски язычки вообще присыхают и их можно открыть, только попав в комнату. Что хуже всего — это современные замки без скважин. С ними столько мороки. Приходится выкручивать один из шурупов, на которых крепится ручка, сверлить сквозное отверстие, потом маскировать его. (Вздыхает.) Ненавижу современные замки.

ОНА (Молчит.) И что же вы вот так тут и живёте? Заглядываете друг к другу каждый день через замочные скважины?

ОН.С кем?

ОНА.С ней. Со старухой.

ОН.Нет. Она не заглядывает. Я же повесил туфель.

ОНА.А если она сделала где-то незаметное отверстие. И всё смотрит и смотрит, как ты тут живёшь: варишь картошку в мундирах, стрижешь ногти на ногах, давишь прыщи перед зеркалом. (Смеётся.)

ОН (Нервно смотрит по сторонам.) Вы правы… Вы правы. Она могла. Это ведь её квартира. Её. Она могла. У неё было время. Я завтра поищу. Обязательно поищу. Это старый дом. В стенах масса всяких дырочек от когда-то забитых гвоздей. Их можно использовать. Я завтра их все замажу. Замажу.

ОНА (Перебивает.) Ты случайно не забыл, зачем мы сюда пришли?

ОН.Что?

ОНА.Время, говорю, идёт, а ты ещё ширинку даже не начал расстёгивать.

ОН.Вы же сказали, что сто долларов — это за всю ночь.

ОНА.У меня ночи короткие. «Когда рассветёт — мы уйдём».

ОН.Что?

ОНА.«Когда рассветёт — мы уйдём», говорю. Картина есть такая. Гойя нарисовал.

ОН.Кто?

ОНА.Гойя. «Сон разума рождает чудовищ». «Маха одетая». «Маха обнажённая». Знаешь?

ОН.Нет.

ОНА (садится на стул.) Раз нет, тогда беседы не получится. Перейдём к делу.

ОН (бежит к столу, выдвигает ящик, что-то ищет.) Нет, нет, нет. Всё не так. Не раздевайтесь. Нашёл. Вот, выпейте это…

ОНА (отстраняет голову.) Что это? «Колёса»? Или что-то возбуждающее? Мне не нужно, я и так горячая. Трахну так, что член расплавится.

ОН (краснеет.) Это снотворное.

ОНА (смотрит на его руку.) Зачем это?

ОН.Я хочу, чтобы вы спали…

ОНА.Чтобы я — что?

ОН.Чтобы вы спали, когда я буду… делать это.

ОНА.Поняла! Я поняла! Ты хочешь трахнуть спящую бабу! А ты ещё тот гусь! Прямо извращенец какой-то! Маленький гадкий извращенец! (Перестаёт смеяться.) Я не согласна!!!!

ОН.Но вы же сказали, что за сто долларов я могу делать всё, что мне вздумается.

ОНА.Правильно, говорила. Но я должна видеть, что ты делаешь, чтобы ты не сделал ничего другого. Откуда мне знать, что в соседней комнате не сидят пятнадцать твоих дружков. Сидят там и ждут, когда я усну, чтобы позабавить на халяву. Нет, так не пойдёт. Давай по-нормальному и — до свидание.

ОН.Это того не стоит.

ОН (берёт сумочку, идёт к двери.) Ну, не стоит, так не стоит… (Останавливается.) Хорошо. Пятьдесят — и завтра ты будешь считать мозоли у себя на достоинстве…

ОН (стоит, не двигается.) Я плачу сто, но вы должны спать. Так и никак иначе…

ОНА (в сердцах плюёт на пол.) Идиот!!! (Сбрасывает башмак с дверной ручки.) Замочные скважины!!! Дыры в стенах!!! Дурдом! Кругом одни извращенцы! Ни одного нормального мужика! Одному — то, другому — это! Дурдом!!! Дурдом!!! Дурдом!!! (Без паузы.) Ладно, я согласна. Давай свои пилюли… (Подходит к нему, берёт таблетки, подозрительно изучает их.) Я это… не отравлюсь от них?

ОН.Нет. Это дорогие. Воды надо?

ОНА.Так выпью. (Глотает, давится, кашляет.) Что теперь?

ОН.Ложитесь на кровать — скоро начнут действовать

ОНА.Зачем тебе это, а?

ОН.Что — это?

ОНА.Ну, чтобы я спала? Ты случайно не того?

ОН (долго не отвечает.) Просто у меня была мечта. Фантазия, если угодно. Давно. В детстве. В лет одиннадцать или двенадцать. Я ходил по улице, видел женщин. Много женщин. Красивых, стройных, толстых, жирных, уродливых, всяких. Я их видел. Смотрел на них. На их ноги. На ровные длинные ноги. На ноги волосатые и толстые. На кривые с шелушащейся кожей. На покрытые варикозными узлами вен. Я жаждал их всех. Всех одновременно. Я смотрел на их груди. Особенно летом, когда на некоторых не было лифчиков. О, лето — это была самая любимая пора для меня. Потому что именно летом мне удавалось увидеть женскую грудь натурально, близко, при свете дня. Это было в очереди за квасом. Я стоял за какой-то девушкой в цветной сорочке. Подошла её очередь, она заказала стакан, потянулась за ним тоненькой беленькой ручкой и — о, чудное мгновенье! — я увидел белый холмик, увенчанный вожделенной розовой плотью, в промежуток между пуговицами. Я как будто опьянел. Внутри меня всё вспыхнуло, загорелось, заплясало…