Артур Миллер - Цена

Уолтер (снова оглядев мебель). Все та же старая рухлядь, верно?

Виктор. Зачем ты так? Здесь далеко не все рухлядь.

Соломон. Две-три вещи тут очень приличные, доктор. И мы уже заключили очень приличную сделку.

Виктор. Никак не думал, что ты все-таки появишься. Пожалуй, нам лучше будет начать все сначала.

Уолтер. Зачем? Это твои дела, и мне в них лезть ни к чему.

Соломон. Вы меня простите, доктор, но не лучше ли вам взять то, что вы хотите, сейчас, чем спорить потом. Что бы вы хотели?

Уолтер. Ничего. Я зашел повидаться, вот и все.

Виктор. Я решил избавиться от всего разом. Никак не ожидал, что ты появишься.

УолтерО чем ты говоришь? Все правильно. А себе ты что-нибудь оставишь?

Виктор. Вряд ли. Может, Эстер захочет взять какую-то лампу или что-нибудь в этом духе.

Соломон. Вы понимаете, его это не интересует! Он современный человек. И тут ему уже ничем не поможешь!

Уолтер. Арфу тоже продаешь?

Виктор (чуть виновато). А кто на ней будет играть? Возьми ее себе, если хочешь.

Соломон. Извините меня, доктор, но арфа, видите ли, это совсем другое дело!

Уолтер (с привычной железной улыбкой). Если позволите, у меня есть одно предложение. Не волнуйтесь — пока что мы только разговариваем.

Соломон. Замечательно! Прошу прощения. (Садится, нервно теребит щеку.)

Уолтер (трогая арфу). Даже как-то жаль… Они говорили, что дед подарил им ее на свадьбу.

Виктор. Да, верно…

Уолтер (Соломону). Сколько вы ему за нее даете?

Соломон. Я не считал каждую вещь. Я дал цену оптом. Ну… триста долларов. Если вы заметили — у нее треснул резонатор.

Виктор (Уолтеру). Может, возьмешь ее себе?

Соломон (Виктору). Я вас очень прошу не брать у меня эту вещь. (Уолтеру.) Послушайте, доктор, я никого не хочу одурачить: эта арфа — изюминка всей покупки. Понимаю, она принадлежала вашей маме (кивнув на Виктора), но я уже говорил ему. когда вы имеете дело с подержанной мебелью, ваши чувства тут ни при чем.

Уолтер (Виктору). Собственно говоря, меня интересовало только одно: не сохранилось ли тут у отца каких-нибудь маминых вечерних платьев.

Виктор. Не знаю, я не лазил по шкафам.

Соломон. Погодите! (Идет к шифоньеру, в который уже заглядывал раньше, и вытягивает оттуда подол шитого золотом вечернего платья.) Вы это хотели?

Уолтер. Да, оно самое, какая красота! (Достает платье, разглядывает.) Слушай, по-моему, оно было на ней в день моей свадьбы!

Виктор. Что ты будешь с ним делать?

Уолтер (снимая с вешалки еще одно платье). А это — ты только посмотри! Из этого материала Джинни сошьет себе что-нибудь современное. Пусть на ней будет что-то мамино.

Виктор. Хорошо придумано! Пусть будет!

Уолтер (оглядываясь по сторонам). А где же пианино?

Виктор. Пианино продали, еще когда я учился. Мы довольно долго жили на эти деньги.

Уолтер. Не знал.

Виктор. И на столовое серебро.

Уолтер. Понятно. Ты стал ужасно похож на отца. Просто поразительно. Даже голос похож. Ты, наверное, и сам это знаешь.

Виктор. Да, пожалуй. Мне самому иногда так кажется. (Кивнув на Соломона.) Может, кончим с этим делом? Цена тебя устраивает?

Уолтер. Мне не хотелось бы вмешиваться, но когда в прошлом году мы с Дороти делили имущество и мне пришлось иметь дело с этими ребятами, я понял…

Виктор. Подожди, ты что — развелся?

Уолтер. Да.

Входит Эстер. В руках у нее костюм Виктора в целлофановом чехле.

Эстер. Боже мой! Уолтер!

Уолтер( вскакивает, бросается к ней, пожимает руку). Как поживаешь, Эстер?

Эстер (еще нельзя понять, какие чувства вызвало в ней его появление). Как, ты — и вдруг здесь? (Вешает костюм на ручку шкафа.)

Уолтер. А ты почти не изменилась. Чудесно выглядишь! Ах, черт! Если б знал с утра, что я тебя здесь встречу, захватил бы из дома дивный индийский браслет. Мне прислали их целую коробку из Бомбея.

Эстер. Из Бомбея? А какое ты имеешь отношение…

Уолтер. Оперировал одного из их главных текстильных боссов. И с тех пор он обрушивает на меня подарок за подарком — никак не может остановиться. Кстати, это пальто тоже оттуда.

Эстер. На пальто я обратила внимание. Прекрасный материал.

Уолтер. И всего-то навсего — два камня в желчном пузыре.

Эстер. Как Дороти? Я не ослышалась, когда входила, вы…

Уолтер. Да. Мы развелись. Прошлой зимой.

Эстер. Грустно слышать.

Уолтер. Все так давно шло к этому, что нам обоим сразу стало много легче. Мы почти подружились. (Смеется.)

Эстер. Я всегда — за женщин, так что на мое сочувствие-не рассчитывай. (Заметив в руках у Виктора деньги, обращается к нему.) Вы что — обо всем договорились?

Виктор. Почти.

Уолтер. Я как раз начал говорить Виктору: когда мы с Дороти делили имущество… (Соломону.) Вы когда-нибудь слышали о Шпитцере и Фоксе?

Соломон. Я тридцать лет знаю Шпитцера и Фокса. Берт Фокс работал у меня десять лет, если не двенадцать.

Уолтер. Вот они и были у меня оценщиками.

Соломон. Они хорошие ребята. Шпитцер похуже Фокса, но, между нами говоря, вы попали в приличные руки.

Уолтер. Мне тоже так показалось. Поэтому-то я и…

Соломон. Шпитцер теперь вице-президент Ассоциации оценщиков.

Уолтер. Понятно. Но я хотел сказать, что…

Соломон. А я был ее президентом.

Уолтер. Неужели!

Соломон. Вот именно! И профессиональная этика в нашем деле началась с меня!

Уолтер. С вас?

Виктор внезапно разражается смехом, ему вторят Уолтер и Эстер: этот общий смех над другим человеком словно сближает их.

Соломон. По-вашему, это смешно? Вы бы видели эти джунгли, которые были там до меня, вы бы не смеялись. Это я установил все тарифы, которыми сейчас пользуются, представьте себе. До меня это была не профессия, после меня — да! Как доктор или адвокат! Это было самое настоящее змеиное логово, а теперь вам не за что волноваться! У любого члена Ассоциации — этика на все сто, кого ни возьми!

Уолтер. Все это достойно всяческого уважения, мистер Соломон, но мне думается, на этой мебели можно заработать и немножко меньше, чем вы собираетесь.

Эстер. А сколько он дает?