Юрис Хелдc - Дети тумана

Анна. Помочь. Смешно. Подумали, что баррикады может, станем возводить, голодуху объявим? А может, вы нам на рояле сыграть желаете? Вальс «эвтаназия». Я былая танцовщица. Будем знакомы — Анна Павлова. (Пауза .)

Густав. Танцовщица…

Анна. Да. Только танцовщицы умирают после последнего танца, вот в чем шутка…

Густав. Да с кем же я это говорю! Ведь с танцовщицей!

Анна. Нет, господин думец. Поздновато немного.

Густав. Могу я к вам еще прийти?

Анна. Зачем?

Густав. Я не знаю… Рояль этот… Рояль нельзя бросить во власть судьбы… Когда-то, когда пожгли старую сельскую школу, мы в повозке тащили такой совсем обгорелый рояль, мне казалось, она боролась с болью так же как человек!

Анна. Зачем же это вы всё мне рассказываете?

Густав. Не знаю. На меня что-то навалилось. Я должен был кому-то это всё рассказать…

Анна. И именно мне?

Густав. Именно вам, Анна Павлова!

Анна. Оставим эту романтику. Та была другая Анна Павлова.

Густав. Тут всё для меня иное. Когда увидел я вас у тех веревок, это было как в чудной картине…

Анна. А что на веревках. Это вы тоже знаете?

Густав. Я вижу, но это, кажется, не тот ответ, которого вы ждете.

Анна. Это все наши ближние… Без вести пропавшие… Самоубийцы может… Все, все ближние… (Пауза) . Это я так сказала… Сама себе… Меня ведь тоже — уже почти нет…

Тихо волоча повозку, появляется Сембий.

Анна. Ну, вот и Сембий домой идет… Сембий, хорошо, что ты вернулся.

Сембий. Что стряслось, Анна…

Анна. Вести худые… Господин Гельмут скончался. (Пауза .)

Сембий (не выпускает из рук повозку). Умер… Так вот.

Анна. Господин из городской думы извещение принес.

Густав. Мне очень жаль, простите…

Сембий. Да… и дальше что?

Густав. В связи с тем, что у господина Гельмута наследников не было, да и завещание он не оставил, дом, значит, переходит в собственность города, другой владелец очевидно будет…

Сембий. Да. Владелец… (Пауза .) Это означает, мы должны убираться…

Густав. Такое я не сказал.

Сембий. Никуда мы отсюда не уйдем. Убейте. Не уйдем.

Густав. Может и всё останется по старому, я ничего пока не слышал…

Сембий. Я и не желаю ничего слышать! Я уж, поверьте, скорее, пожгу дом этот, нам уже нечего терять, и через выгоревшую дверь тогда вы гордо сюда шагнете!

Сцена темнеет, слышно ритмичное похлопывание хлыста.

Кабинет Жебровского. Стол, несколько стульев и небольшой деревянный конек. Жебровский с хлыстом вошел в роль дрессировщика.

Жебровский. Алле, хоп! Вот и хорошо, алле-хоп! Держись пони, всё еще впереди, держись, малыш, алле-хоп! Легче, еще легче! Хорошо, пони. Алле-хоп. Молодец. Истинный мустанг! Такие кони гордость наша, именно так… Мы еще покажем, где раки зимуют!

Входит Густав.

Густав. Извините… Вы сказали, чтобы я вошел…

ЖебровскийЯ сказал — алле-хоп! Да… Что тебе надо?

Густав. Вы сказали, чтобы я позже зашел.

Жебровский. Ах да — это чёртово собрание… Это наше собрание мы перенесем на завтра, у меня сегодня алле-хоп, у лошадей надобно быть, ты понял?

Густав. Понял, но члены городской думы уже начали собираться

Жебровский. Да бог с ними, пусть посидят под пальмой да покурят, а завтра всем быть на месте — в двенадцать ноль-ноль.

Густав. Хорошо, я передам.

Жебровский. Постой, мы о главном не потолковали. Ты сходил на эту улицу туманов?

Густав. Сходил.

Жебровский. Ну и где же «рентген»!?

Густав. Какой рентген?

Жебровский. Ну, ты и без воображения человек! Жильцов просветил?

Густав. Эту крепость будет трудно взять.

Жебровский. Ты что хочешь сказать?

Густав. Не покинут они того места.

Жебровский. Почему? Какой — то ветхий дом… Мы можем квартиры предоставить. Со всеми удобствами.

Густав. Не в квартирах дело. Тут другое.

Жебровский. Что, другое?

Густав. Для них это… Оазис жизни…

Жебровский. Не понял. Какой оазис! Что, мы в пустыне живем?! Они что — в других широтах хотят поселиться?

Густав. Они не отступят. Старый рикша дом скорее подожжет, чем уйдет.

Жебровский. Какой рикша, что ты мелешь!

Густав. Я хочу сказать, Сембий — просто человек, который никогда не расстается со своей двуколкой.

Жебровский. И поджечь грозился!

Густав. Сказал — нам уже нечего терять.

Жебровский. Так он не совсем нормален!

Густав. Вполне нормален.

Жебровский. Хлыст тут нужен, хлыст… К сожалению, до выборов, не могу я это себе позволить… (Пауза) Не по спортивному может выйти… Что скажешь, пони, так ведь? Хорошо. И кто еще кроме рикши в тереме том обитает?

Густав. Да… Еще одна бывшая танцовщица Анна Павлова.

Жебровский. Знаем этих танцовщиц. Может тоже поджигательница…

Густав. Она… Мне кажется, она скорее сама себя сожжет…

Жебровский. Ты понимаешь, что ты тут несешь… Какой бы из всего этого вышел резонанс? Женщина сожглась, протестуя против… Да, против чего? Тебе в действительности казалось, что она такое может?

Густав. Не знаю. Не знаю.

Жебровский. Но это ты-то у нас спец то отношениям с общественностью — «пэ эр» (Смеется .) Ты — знать должен. Всё знать должен! Послушай — ты устроишь мне с этим рикшей встречу, в каком-нибудь уголке где потише… В манеже! Заодно он братьев по крови обнюхает…

Густав. Каких братьев по крови?

Жебровский. Так рикша разве на половину не лошадь?

Густав. Я так не думаю.

Жебровский. Лошадку, конечно, надо покормить, погладить… Ну и с рикшей то же самое проделаем… Хоть и кнут — это такой кайф! В общем, так — если в течение трёх дней он ко мне не прискачет, пиши «по собственному»! Понял?! Пшел! (Густав ушел .) Вот, так-то оно, вот так, товарищи. Фу-ты, никак от этих товарищей не избавиться. Ничего пони, але-хоп а там одним прыжком в оазис — брык! Что, дружочек, скажешь. В хоромы иныя тебя пустим, водицы с колодца напьешься, кобылок тебе приведем… Оазис… Слышь, как звучит! Гордо! Что ты таким грустным выглядишь? Что тебе не нравится? (Пауза .) Что-то кажись, не нравится… Конь то всё чувствует… (Пауза) . Я тебе не рассказал сон тот? Плохой сон в видел… Будто я в огромной клетке, да какой-то отвратительный орангутанг меня сторожил… Я ему говорю — послушай, ты выпусти меня — ты ведь тоже когда-то человеком будешь, а он как поглядел на меня, да как на идиота поглядел, да скрестил свои обезьяньи ноги, да газету стал читать… (Пауза) . Отвратительный сон… Нужно было мне кому-то это рассказать, ты ведь знаешь, пони, сны не всем рассказывают… Ну, але-хоп!