Кшиштоф Кесьлевский - Декалог

Яцек. Постойте! Она не пропадет?

Женщина. Не пропадет.

Яцек улыбается; если можно было сказать, что он вызывает антипатию, то теперь это впечатление ослабевает. Но только на мгновенье.

Улочку вблизи вокзала, на которую выходит здание Внешторга, варшавские таксисты прозвали «Пигальской». Почему — неизвестно. По улочке прогуливаются смазливые девицы, которых когда-то можно было встретить в гостинице «Полония». В такую погоду и в эту пору дня их немного. К одной из них медленно приближается синий «полонез». Девушка — совсем молоденькая и, правда, довольно хорошенькая, — увидев знакомое такси, улыбается. Таксист — тот, который драил машину, — открывает дверцу, девушка садится. В машине тепло, играет радио, таксист улыбается — улыбка делает его лицо приятнее.

Таксист. Дела идут?

Девушка. В такую холодрыгу? Я замерзла…

Таксист. Посиди минутку.

Девушка расслабляется.

Девушка. Простаиваешь!

Таксист. Не беда.

Девушка кладет руку ему на бедро.

Девушка. Подержать тебе?

Таксист. Нет.

Девушка убирает руку.

Таксист. Ты мне нравишься…

Девушка. Правда?

Таксист. Правда.

Девушка. Приятно…

Таксист. У меня есть бутерброд. Хочешь половинку?

Девушка отрицательно качает головой.

Девушка. Я с утра не ем. У тебя огромные лапы и, наверно, ты сволочь, но тоже мне нравишься. Потому что хорошо относишься…

Таксист. Отвезти тебя домой?

Девушка. Похожу еще. Хочешь… приходи ко мне вечером.

Таксист целует ей руку, девушка вылезает, машина уезжает.

Петр едет на мопеде, лихо наклоняя свою машину на виражах. Теперь, когда с него схлынуло напряжение, видно, какой он живой и веселый. Заметив рядом с собой роскошный иностранный автомобиль, Петр, улыбаясь, кричит водителю:

Петр. Я сдал экзамен! С сегодняшнего дня я адвокат!

Тот не слышит, опускает стекло, и счастливый Петр повторяет.

Петр. Я — адвокат!

Несколько человек сквозь уличный шум расслышали это восклицание; в стоящем сзади синем «полонезе» наш таксист неодобрительно качает головой: чему этот сопляк радуется? Мужчина в роскошном автомобиле, впрочем, тоже смотрит на Петра с осуждением и, не сказав ни слова, подымает стекло. Петр едет прямо, синий «полонез» за ним.

Яцек идет по Краковскому Пшедместью. Со стороны памятника Мицкевичу гурьбой приближаются подростки в шарфах цветов футбольного клуба. Машины тормозят, потому что болельщики, не глядя по сторонам, валят прямо на проезжую часть.

Болельщики. «Видзев»! «Видзев»! «Легии» — смерть! «Видзев»! «Легии» — смерть!

Их всего человек пятнадцать, но на улице сразу становится неуютно. Один только Яцек невозмутимо продолжает идти вперед. Болельщики минуют его, издалека слышны их вопли: «Легии» — смерть!. Яцек подходит к художественному салону. Останавливается перед витриной. В салоне вернисаж: на огромных ярких холстах обнаженные тела, но ничего непристойного в этих картинах нет. Кто-то разливает по бокалам вино или шампанское, кто-то произносит речь; смех, обрывки фраз. Мужчина у входа проверяет пригласительные билеты. Доброжелательно смотрит на Яцека.

Мужчина. У вас есть приглашение?

Яцек. Нет… нету.

Мужчина с извиняющейся улыбкой закрывает дверь. Яцек идет дальше и видит стоянку такси на тылах гостиницы «Европейская». Наблюдает за ней так же внимательно, как на Замковой площади, и уже было направляется в ту сторону, но замечает милиционера. Останавливается, дышит на озябшие руки.

На пустынной Замковой площади стоит девушка. С улыбкой смотрит, как Петр въезжает на тротуар и, привстав на педалях и не сбавляя скорости, летит прямо на нее.

Аля. Сдал? Петрек, сдал?

Петр наконец, смеясь во весь рот, останавливается.

Петр. Цветы есть?

Аля. Нету!

Петр. А подарок?

Аля. Нет!

Петр. Значит, сдал!

Аля подбегает и прижимается к замерзшему Петру.

Аля. Петрусь… Теперь тебе уже нельзя валять дурака.

Петр. Почему? Можно!

Аля. Приглашаю тебя на чашечку кофе.

Петр. Садись.

Аля. А не будешь?..

Петр. Буду.

Аля залезает на заднее сиденье, и Петр с ревом, выписывая кренделя и наклоняя машину, едет по площади. Останавливается около углового кофейного бара при гостинице «Европейская».

Синий «полонез» на стоянке перед гостиницей «Варшава». Пусто; чистенький «полонез» покойно ждет. Таксист с усмешкой наблюдает за мужчиной, прогуливающим пуделя клетчатом кафтанчике. Подождав, пока они поравняются с машиной, нажимает клаксон; пёсик съеживается от страха, потом начинает тоненько лаять. Да, хорошая получилась шутка. Таксист приглушает радио и уезжает.

Яцек уже согрел руки. Милиционер стоит как стоял. Яцек идет к угловому бару. У входа цыганки. Одна с любопытством приглядывается к Яцеку.

Цыганка. Погадать?

Яцек. Нет.

Не замедляет шага, но цыганка не сдается.

Цыганка. Скажу, что было, что будет.

Яцек. Нет.

Цыганка. Дашь сотенку для ребеночка, скажу, что тебя ждет хорошего.

Яцек не отвечает.

Цыганка. Вижу дальнюю дорогу. Все тебе расскажу.

Яцек. Нет!

Цыганка — если это возможно — подходит еще ближе и говорит вполголоса.

Цыганка. Чтоб у тебя жизнь сломалась.

В угловом баре Аля изображает цыганку.

Аля. Дай, погадаю… всю правду скажу.

Петр протягивает ей руку.

Петр. Говори, только чистую правду.

Аля изучает его руку.

Аля. Много слов вижу… Много умных слов. Много побед…

Петр. А жизнь?

Аля. Для стольких слов и стольких побед нужна долгая жизнь.

Петр. А любовь, а мы с тобой?

Аля. У тебя длинная сильная линия счастья… Двое детей…

Петр. Когда?

На заднем плане мы видим Яцека. Он заходит в кафе, встает в очередь, подойдя к прилавку, разглядывает пирожные в витрине.

Яцек. Чаю…

Буфетчица. У нас нет чая.

Яцек. А что есть?

Буфетчица. Кофе.

Яцек. Тогда кофе. И пирожное. Вот это, с маком.

Показывает пальцем и протестует, когда буфетчица хочет взять другое. Нет, он точно показал, какое именно. С пирожным и кофе идет к окну, откуда виден стоящий у «Бристоля» милиционер. Греет руки о горячую чашку, неторопливо, но жадно ест пирожное. К «Бристолю» подкатывает милицейский микроавтобус. Милиционер садится в него, Яцек отставляет чашку. Озирается — никто не обращает на него внимания, сидящие в другом конце зала Петр и Аля тоже не глядят в его сторону. Яцек под столом вытаскивает из дорожной сумки уже знакомый нам моток веревки. Веревка не толстая, но, вероятно, прочная, скрученная фабричным способом из нескольких тонких.