Кшиштоф Кесьлевский - Декалог

Артур. Я бы хотел узнать… сколько стоит, можно ли продать…

Знаток заглядывает в верхний кляссер и немедленно возвращает все Артуру.

Знаток. Вы сын Кореня?

Артур кивает.

Знаток. Это только часть коллекции.

Артур. Я могу продать все.

Знаток. Будьте любезны, подождите минутку.

Отходит. Артур присаживается на подоконник, смотрит по сторонам. Рядом с ним несколько мальчишек роются в коробке, полной всякой дребедени. Знаток возвращается с уже знакомым нам председателем — маленьким толстяком в сером костюме, он произносил речь на похоронах.

Знаток. Пан председатель хотел бы с вами встретиться.

Председатель. Вас ведь двое, верно?

Артур. Двое.

Председатель. Можно вас навестить… у отца в доме?

Артур удивлен.

Артур. Конечно, если вам хочется…

Председатель. Адрес я знаю.

Железные шкафы в квартире отца раскрыты. Кляссеры, которые несколько дней назад Ежи с Артуром вытащили из шкафов, расставлены по местам. Председатель — суетливый и вездесущий — в постоянном движении. Трудно поверить, что такой человек мог долго спокойно стоять, произнося прощальную речь.

Председатель. И какие же у вас планы, господа?

Ежи. Продать хотим. Так сказать, испытываем необходимость.

Председатель. В чем, если не секрет?..

Артур, кажется, хочет что-то ответить, но Ежи не дает ему раскрыть рта.

Ежи. Неважно. Можете нам поверить.

Председатель достает из шкафа металлический денежный ящик. Найдя в связке покойного нужный ключ, отпирает «сейф». Там лежат два кляссера; в шкафу — стоит добавить — есть еще несколько таких ящиков. Председатель наугад раскрывает кляссер. Показывает Ежи марку на первой же случайно открывшейся странице. Действует уверенно — похоже, коллекция ему хорошо знакома.

Председатель. За эту вы можете купить маленький «Фиат». За эту — дизель. Этой серии хватит на покупку квартиры.

Артур смотрит на Ежи. Тот сглатывает слюну. Впервые они говорят об отцовской коллекции со знающим человеком.

Ежи. Сколько… сколько это все стоит… примерно?

Обводит рукой раскрытые кляссеры, шкафы, ящики.

Председатель. Десятки миллионов. Эту коллекцию у вас в Польше не купят, ни у кого нет таких денег. Продавать надо не спеша, на зарубежных биржах, через солидных посредников; официально это делается только при участии государства. Если понемногу, нелегальным торговцам — выручите миллионов пятьдесят, и это на несколько месяцев дезорганизует рынок.

Председатель внезапно прекратил суетиться. Видно, что он любит и умеет произносить речи. На секунду умолкает, чтобы проверить, произвел ли должное впечатление, и продолжает дальше.

Председатель. Отец посвятил этой коллекции всю жизнь. Я уже говорил на кладбище, но не уверен, что вы меня правильно поняли. Если мои слова о ее финансовой ценности вас не убедили, попробуйте посмотреть с другой стороны: было бы преступлением зачеркнуть тридцать лет чужой жизни, даже если это всего лишь жизнь отца, которого вы практически не знали. Он, понимаете ли, занимался этим не корысти ради. Это была любовь.

Председатель явно закончил речь и ждет аплодисментов. Особенно удачным, по его мнению, получился конец. Однако аплодисментов не последовало. Братья точно остолбенели. Председатель опять подходит к шкафам и снимает с одной из полок книги.

Председатель. Вот вам — это каталоги. Цены в Польше и за границей, насыщенность рынка отдельными экземплярами. Чтоб разобраться в этом, не нужно большого ума — только охота и время. Надеюсь, у вас найдется и то, и другое, — в память об отце. Всего доброго… если понадобится помощь, я в вашем распоряжении. Все, что я говорил на кладбище, — чистая правда. Мы с вашим отцом дружили, и сейчас… до свидания.

Прощается и уходит. В тишине слышно, как стукнула дверь.

Артур. Твою мать…

Ежи. Н-да. Сюрприз.

Ежи входит в дом и сразу видит Пётрека, который, приложив палец к губам, закрывает дверь одной из комнат. Ежи смотрит на него вопросительно. Пётрек подходит к отцу.

Пётрек. Ты был на работе?

Ежи. Утром? Был… потом ушел, мы встречались с Артуром…

Достает из портфеля последнюю пластинку City Live и дает Пётреку. Мальчик радостно улыбается, но продолжает свое.

Пётрек. Мама спит… она тебе звонила, разыскивала…

Ежи. Зачем?

Пётрек не знает.

Пётрек. Я ее укрыл пледом.

Ежи раздевается. Пётрек, остановившись на пороге своей комнаты, кивком подзывает отца. На новой пластинке он с восторгом обнаружил посвящение и автографы всех членов группы.

Пётрек. Это они расписались? Все?

Ежи. Кажется, да. Артур тут тебе написал: «Пётреку с наилучшими пожеланиями». Здорово, да?

Здорово! — это можно прочитать у Пётрека на лице.

Ежи. Как цеппелины?

Пётрек ведет отца в свою комнату. Там на столе лежит целая груда марок. Пётрек улыбается, довольный своей оборотистостью.

Пётрек. Я поменялся. Посмотри, на сколько.

Ежи смотрит на пеструю гору, и улыбка исчезает с его лица.

Ежи. С кем?

Перед филателистическим магазином на Свентокшиской несколько парней. Пётрек в стоящей на тротуаре «шкоде» показывает отцу на одного из них — в очках в металлической оправе. Ежи выходит из машины.

Ежи. Сиди, не вылезай.

Подходит к пареньку. Самоуверенная наглая физиономия очкарика.

Ежи. Есть дело.

Паренек шустрый, отвечает мгновенно.

Парень.Желание клиента — закон.

Ежи. Отойдем в сторонку. Дело тонкое.

Кивком приглашает парня идти за ним. За углом, уже на улице Чацкого, подворотня. Ежи пропускает очкарика вперед, чтобы отрезать ему путь к отступлению. Тот задиристо спрашивает.

Парень. Ну чего?

Ежи подходит к нему вплотную. Парень предостерегает его.

Парень. Могу стукнуть.

Однако размахнуться он бы не сумел — прижат к стене.

Ежи. Обдурил маленького.

Парень. Надо же на что-то жить.

Ежи. Это был мой сын.

Парень. Сейчас почти у всех есть родители.

Ежи внезапно — довольно сильно — согнутыми пальцами хватает парня за нос. У того на глазах выступают слезы.

Ежи. Отдай серию с цеппелинами.

Парень молчит. Ежи сжимает пальцы. Из носа течет кровь.

Парень. Я продал.