Laventadorn - Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)

— Но она же явно лжет! — воскликнула наконец Джетрис — в ее голосе отчетливо слышалось раздражение собственной беспомощностью.

— Я узнаю у нее правду, — произнесла миссис Снейп таким тоном, что Лили подумала — лучше бы там стоял Волдеморт. Джетрис уже собиралась что-то возразить, но ее собеседница ткнула в сторону двери волшебной палочкой: — Уходите. И заберите своих помощников. Мне нужно сосредоточиться.

"Должно быть, она училась на Гриффиндоре", — подумала Лили, потому что целительница не отступилась — хотя, вероятно, упорствовать лучше не стоило.

— Я не могу вам позволить...

— Я мать этого мальчика, и я хочу, чтобы целители оставили его в покое. Прямо сейчас, — сказала миссис Снейп, не опуская волшебной палочки. — Это мое право.

Судя по бессильному гневу на лице Джетрис, так оно и было. Один из помощников прошептал ей что-то на ухо — казалось, она вот-вот разрыдается от ярости.

— Мы еще вернемся, — еле выдавила целительница и уже почти убралась из палаты вместе с помощниками, но на пороге все-таки задержалась, обернулась и одарила миссис Снейп взглядом, полным такой жгучей неприязни, какую эта ведьма, должно быть, постоянно вызывала у окружающих. Но та ничего не заметила, потому что смотрела на Лили.

Вроде бы Северус как-то рассказывал, что его мать тоже умеет проникать в чужое сознание? Вот черт.

Дверь закрылась, и они остались в палате одни — только сходящий с ума Сев, его мать, наставившая на Лили волшебную палочку, и Лили, не сводящая глаз с наставленной на нее волшебной палочки.

— Ты мне все расскажешь, — сказала миссис Снейп негромко и зловеще — и взгляд ее казался таким же непоколебимым, как черная металлическая стена в километр высотой и полкилометра толщиной. — И немедленно.

Лили чуть не посмотрела ей в глаза, но в последний момент все-таки успела перевести взгляд на волшебную палочку. Я не могу позволить ей заглянуть мне в голову. Она знала, что соврать матери Северуса не получится, так что выбора у нее по сути не оставалось.

— Я пытаюсь спасти ему жизнь.

Миссис Снейп заговорила не сразу.

— Таким способом? — спросила наконец она, явно не веря своим ушам — что Лили действительно способна на такой идиотизм; что кто угодно способен на такой идиотизм; что такой идиотизм вообще способен существовать. Лили ее прекрасно понимала.

— Это был его план, — созналась Лили, ненавидя все человечество, кроме Сева, который всего лишь не хотел снова стать Пожирателем. Потупившись, она смотрела на него; Северус метался по кровати, пытался вырваться, но веревки держали крепко... от них же, наверное, синяки останутся... Его глаза, незрячие и безумные, были широко распахнуты, а губы все еще шевелились, хотя наложенное целителем заклинание и заглушало льющийся поток признаний, эту бесконечную литанию...

— Его план, — повторила миссис Снейп все с той же недоверчивой интонацией. — Он планировал собственную госпитализацию?

— Он планировал, чтобы я помогла ему загреметь в больницу, — сказала Лили; похоже, что замужество за одним из Мародеров основательно размягчало мозги, поскольку уже через какую-то секунду она ощутила у горла волшебную палочку миссис Снейп — кто бы мог подумать, что в ее возрасте можно так быстро двигаться... Это лицо — оно словно приковало к себе взгляд Лили, и ее затянуло в эти черные глаза, такие же, как у Северуса, только пустые — у Сева никогда не было таких пустых глаз, даже когда он пользовался окклюменцией — и она падала в темный тоннель, летела сквозь него, а рядом вспыхивали воспоминания — Джеймс зеленый свет смех Северус Гарри...

"Нет", — подумала Лили — и вдруг раздался приглушенный хлопок, и тоннель пропал, и она крепко зажмурилась, прижимая руку к груди; тепло оттуда постепенно уходило — так, словно она держала Гарри еще секунду назад, а теперь он исчез, и...

В палате было тихо — только металлически поскрипывала старая больничная кровать, на которой метался привязанный Северус.

— Где он? — очень странным тоном спросила миссис Снейп; возможно, что странного там было только одно — то, кто именно эти слова произнес; в них звучало что-то, похожее на панику.

Лили открыла глаза. Как оказалось, она заставила мать Сева отшатнуться — та стояла от нее в нескольких шагах и прижимала к груди левую руку, словно копируя увиденное воспоминание; в другой руке ведьма по-прежнему сжимала палочку и смотрела на Лили — без прежней отстраненной ненависти, но так, что не хватало слов, чтобы это описать.

— Кто именно? — вопрос прозвучал хрипло, словно она упала и пролетела сотню метров, и от этого задыхалась, а сердце колотилось в груди.

— Ребенок, — сказала миссис Снейп.

Лили моргнула. Увидела краешком глаза, как бьется в конвульсиях Северус.

— Его больше нет, — ответила она наконец.

Миссис Снейп не шелохнулась — только взгляд ее все скользил и скользил по лицу Лили; возможно, она тоже подумала — как и мама когда-то — что ребенка может больше не быть по самым разным причинам.

— Я потеряла его, — сказала Лили. — Но Северуса я не потеряю.

Если она и ждала какой-то явной реакции на свои слова, то ошиблась. Было очень тихо, и в этой тишине у нее колотилось сердце, а миссис Снейп смотрела на нее.

— Тогда, возможно, тебе больше не стоит накладывать на него проклятия, — сказала наконец мать Сева. В ее голосе не было ни намека на дружелюбие — как, впрочем, и убийственной злобы; одна лишь отстраненная неприязнь.

Лили кивнула — совсем чуть-чуть.

— Это здешние целители настолько некомпетентны, или проклятие куда серьезней, чем можно от тебя ожидать?

— Второе, — ее голос был похож на карканье вороны.

— Ты можешь его снять? — впилась в нее взглядом миссис Снейп.

— Я знаю контрзаклинание.

— Я спрашивала не об этом.

— Знаю, — сказала Лили.

Миссис Снейп даже переменилась в лице — и его выражение отнюдь не потеплело.

— Тогда вперед, — скомандовала она с металлическими нотками в голосе.

Заставив себя отлепиться от стены, Лили вытащила палочку; затем набрала в грудь воздуха и задержала дыхание, погружаясь глубоко в себя — ей нравилось думать, что именно там, в этом внутреннем источнике, начиналась ее магия. Она позволила волшебному потоку устремиться вниз, по руке, чувствуя, как он втекает в кончик палочки, и прошептала:

— Игноско.

Но ничего не произошло. Она уставилась на Сева — тот лежал парализованный, и это долбаное прощение все никак его не отпускало — и мечтала заорать, но внутри не осталось ни голоса, ни мыслей. Только беспомощность, отчаяние и вина, чудовищная, всепоглощающая вина, такая же страшная, как угрызения совести, что душили Северуса...

— Жаль, — сказала миссис Снейп абсолютно ледяным тоном, — что твоя попытка наложить это проклятие не увенчалась аналогичным фиаско. И жаль, что этот воистину ошеломляющий успех не повторился снова.