Laventadorn - Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)

Она поймала Лили за запястье, но не сделала никакой попытки развернуть к себе, только цепко сжимала руку, и тонкие ее пальцы напоминали когти. Голос миссис Снейп понизился до жгучего шепота:

— Пока мой сын жив, ты в безопасности. Но если он умрет — ты пожалеешь о том, что родилась.

А затем она отпустила Лили и распахнула дверь палаты настежь. Было слышно, как она отрывисто рявкнула на кого-то в коридоре:

— Ладно, можете вернуться и заняться реализацией возникших у вас идей — не то чтобы я ожидала, что их будет много.

Ответ Джетрис приглушила раскачивающаяся на петлях дверь.

— Что она рассказала? — требовательно спросила целительница.

— Если бы я хотела, чтобы вам стало известно содержание нашего разговора, вы бы остались в комнате. Достаточно сказать, что я была права: ничего путного она вам не сообщит.

Вероятно, миссис Снейп была бы раздосадована, если б узнала, что ее слова вовсе не расстроили Лили — потому что расстраиваться дальше ей было просто некуда. Она стояла рядом с койкой Северуса, и не могла думать ни о чем, кроме страдальческой гримасы на его лице, и не могла чувствовать ничего, кроме горечи поражения.

* * *

Лили прислонила голову к стене — она сидела в приемном покое, напротив того коридора, что вел в палату Северуса. Такого гама она в жизни не слыхивала, даже в тот вечер на четвертом курсе, когда Гриффиндор выиграл Кубок по квиддичу, и Сириус запустил фейерверки, превращавшие в лам всех, на кого попадали конфетти. (Кстати о ламах: ей показалось, что она расслышала характерное блеяние.) Помнится, отец никогда не хотел дежурить в канун Нового года — слишком много в этот день поступало пациентов с травмами... маги, похоже, их превзошли, изобретая такие способы себе навредить, какие магглам и не снились...

Все вокруг стало бесконечно далеким — словно она прошла сквозь заглушающее заклятье, и оно прилипло к ней, как паутина.

Она приоткрыла глаза, что оказалось ошибкой — в частности, потому, что стены в Мунго были окрашены в мятно-зеленый. Сам по себе он, конечно, успокаивал, но на таком фоне снующие туда и сюда целители в лаймово-зеленых халатах вызывали тошноту. (И кто только додумался до такой цветовой гаммы? Тут же пять этажей больных!) На рукав Лили, трепыхаясь, спланировало что-то рыжее... перья — по соседству с ней сидела жертва неудачной трансфигурации: женщина, на плечах которой красовалась голова оранжевого фламинго... весьма ошалевшая голова, от которой пахло зоопарком. На другом конце приемного покоя какого-то мужчину тошнило радужной жидкостью; между колен у него стояло ведро, а рядом — целитель, который между приступами задавал ему вопросы.

А под боком у этого мужчины сидела мама Северуса и пристально смотрела на Лили.

Терпеть это было, мягко выражаясь, неприятно. Особенно с учетом того, что их окружали жертвы разных гадких заклятий — еще вдохновится чем-нибудь увиденным... но нет: один взгляд в глаза миссис Снейп — и становилось ясно, что той подвластна такая магия, рядом с которой все эти чары покажутся балаганными фокусами, и если отделаешься головой фламинго и радужной рвотой — можешь считать себя редкостным везунчиком. Миссис Снейп не убрала свою волшебную палочку — так и прижимала ее рассеянно кончиками пальцев, не сводя глаз с Лили.

Это было страшно. До жути. В тот день на похоронах внешность вдовы, конечно, нервировала — по плечам ниспадает вуаль из тончайшего кружева, лицо безмятежно, как сама смерть — но она выглядела ряженой... сумасшедшей, но безвредной.

Что ж, безвредной мать Сева больше не казалась. А эти темные и недобрые глаза... она словно чего-то ждала — в них легко читалось: "Пока что с тобой все в порядке, потому что я решила, что с тобой будет все в порядке... пока что".

Лили подняла взгляд на циферблат — до полуночи оставалось всего тридцать минут. С того момента, как она доставила Северуса в больницу, прошло уже несколько часов.

Миссис Снейп еще долго оставалась в палате Сева; Лили же оттуда выставили, она шагала по коридору, как сомнамбула, и с нее не спускали глаз двое в оранжевых униформах со значками охраны. Целительница Джетрис рассказала им что-то вполголоса, сердито размахивая руками, и одарила Лили таким взором, который заставлял усомниться в том, что Северус был прав, и без доказательств ей ничего не сделают.

Но он заверял, что она справится. Был уверен, что она сумеет ему помочь...

И надо же было настолько ошибиться. Горло перехватило от горького осознания, что она так чудовищно его подвела — все испортила, и теперь ему плохо. Из-за нее. Нельзя было с ним соглашаться — и неважно, что он излучал такую авторитетность, что и возразить казалось почти немыслимым. Сейчас, когда на нее больше не действовали ни его проницательный взгляд, ни властный голос, Лили не могла не думать — отчего Северус сам не научил ее какому-нибудь заклинанию? Чтобы отправить его в больницу и обеспечить то самое твердое алиби, на котором он настаивал? Да, в арсенале Ордена были в основном защитные чары и контрзаклинания — и да, от Ступефая спасал банальный Эннервейт, — но Сев же наверняка знал другие заклятия... опасные, но не смертельные...

Впервые ей пришел в голову вопрос: так какого же черта Дамблдор придумал это заклинание, и более того — всячески его пропагандировал? Светлая магия не должна такого делать — она должна защищать, исцелять и оберегать, а не доводить людей до того, что они умирают от раскаяния.

Рядом с локтем деликатно кашлянули — словно подала голос овца с вершины далекой горы. Целитель — тот самый, в очках.

— Ты еще не проголодалась? — спросил он вежливо.

Лили не знала, отчего он с ней так доброжелателен. Она заслуживала того, чтобы ее заперли на замок, а не кормили бутербродами. Так и не ответив на его вопрос, она спросила:

— Как Северус?

Очкастый целитель замешкался.

— Пока что держится, — сказал он наконец. — Но трудно сказать, как долго еще... ты точно ничего не хочешь?

Хочу вернуться на пятьдесят лет назад и прибить Волдеморта нахрен, чтобы все это было не нужно.

— Точно.

Он ушел. Лили осталась — ненавидеть себя и ежиться от ползущих по спине мурашек... казалось, ее кожа сама была готова уползти куда угодно, лишь бы оказаться подальше от пристального внимания миссис Снейп. Ведьма не сводила с нее глаз — точно палач, которому не терпится поскорее приняться за преступника номер один из своего списка...

Она почти ожидала, что в отделение недугов от заклятий вот-вот ворвется Люциус Малфой... или, возможно, сам Волдеморт — точно так же, как там появилась мама Сева — но ничего не происходило; контрзаклинание не удалось, Лили просто сидела в приемном покое, и будущее казалось беспросветным.