Борис Львович - Актерская курилка

Я давно дружу с семьей знаменитых иллюзионистов Циталашвили. Папа Рафаэль, мама Лена и дочь Тамара вместе собрали в своем жанре столько мировых золотых медалей, сколько у меня вилок в кухонном столе. Один из их фокусов выглядит так. Лена бежит в зал и тащит на сцену первого попавшегося мужика. На сцене на нее набрасывается Рафаэль и мгновенно связывает ей руки за спиной толстенной веревкой да еще обматывает раз десять вокруг локтей. Затем ставит Ленку с мужиком нос к носу и накрывает их огромным непрозрачным сачком. "Раз-два-три-четыре-пять!" – сачок слетает, весь зал единым духом: "А-ах!!!" – и бешеные аплодисменты. Мужик стоит в рубашке, пиджак его на Лене, веревка намотана поверх пиджака, и руки связаны, как были! Фа-ан-тастика!

Однажды на чрезвычайно престижном концерте в зале "Россия" мужик никак не хотел вылезать на сцену – упирался изо всех сил. Лена ему орала в ухо: "Не сопротивляйтесь – смешно будет!" Музыка гремит, народ хохочет, мужик ни в какую, но с Ленкой тоже шутки плохи: вытолкала! Когда же Рафаэль сорвал с них сачок, зал… то ли взвыл, то ли застонал – не знаю, как определить этот звук! Огромный амбал стоял в рубашке, весь перекрещенный портупеями, и у каждой подмышки – ПО ОГРОМНОЙ КОБУРЕ! Он оказался телохранителем Наины Ельциной, сидевшей тут же в первом ряду!

Конкурс самодеятельного творчества в Доме культуры медиков. Ведущий объявляет: ""Знаете, каким он парнем был!" Поет врач-реаниматор! Иван ЗАРУБИН!"

Никита Богословский в молодые годы славился по Москве своими розыгрышами, остроумными и весьма злыми. Как-то работали они в провинции с композитором Сигизмундом Кацем так называемую "вертушку". А это вот что такое: берутся в городе два Дворца культуры, в одном первое отделение работает Богословский, в другом Кац, в антракте их на машинах перебрасывают навстречу друг другу, второе отделение работают "наоборот". Простая схема, позволявшая за один вечер заработать каждому за два концерта! Так вот, однажды Богословский, за время совместных гастролей хорошо выучивший программу товарища, вышел на сцену и провозгласил: "Здравствуйте, дорогие друзья! Я – композитор Сигизмунд Кац! Вы знаете мои песни: "Сирень цветет", "Шумел сурово Брянский лес".." Словом, все спел, все сыграл, все кацевы шутки и репризы произнес. Вовремя закончил, получил аплодисменты и уехал во второй Дворец, где спокойненько начал свой концерт. Здесь же после антракта на сцену вышел ничего не подозревающий Кац, сел за рояль и привычно начал: "Здравствуйте, дорогие друзья! Я – композитор Сигизмунд Кац! Вы знаете мои песни: "Сирень цветет", "Шумел сурово Брянский лес"…" Реакцию зала я предоставляю домыслить тебе, мой читатель…

Никита Богословский, как известно, прожил юность в Ленинграде. Однажды лет в двенадцать он залез зачем-то в телефонный справочник и увидел: "АНГЕЛОВ Ангел Ангелович!". Это сочетание показалось ему поводом для шутки: он набрал номер и вежливо попросил: "Черта Чертовича можно?" Его обругали, он бросил трубку, но после этого еще пару раз проделывал этот номер – для друзей и гостей…

Прошло больше пятидесяти лет, и однажды, оказавшись в Питере, Богословский что-то искал в телефонной книге, и вдруг – как привет из детства: "АНГЕЛОВ Ангел Ангелович"! Надо знать Богословского: конечно же, он набрал номер и вежливо попросил: "Черта Чертовича можно?" И старческий голос сказал в трубке: "ТЫ ЕЩЕ ЖИВ, СВОЛОЧЬ?!!"

Никита Богословский и Сигизмунд Кац однажды в Грузии попали в старинный ресторанчик, стены которого были увешаны портретами великих людей, бывавших здесь когда-либо. Под каждым портретом стоял столик, и хозяин, огромный пузатый грузин, негромко командовал официантам: "Один шашлык к Толстому… два "Кинзмараули" к Пушкину…" Узнав, что его гости – композиторы, да еще такие знаменитые, он радостно вскинул руки: "Дарагые маи, пасматрыте туда: вот для вас столик пад партрэтом Чайковского! Эта для нас святое место: он здесь сам сыдэл, мой дэдушка его кормил! Ми за этот столик никого нэ сажаем, ныкого! Вас посадим – как самых дарагих гастей!" Посмотрев в сторону Чайковского, гости увидели за столом такого же, как хозяин, большущего грузина, уплетавшего за обе щеки табака и запивавшего кахетинским. "Как же – никого не сажаете, – спрашивают хозяина, – а этот почему?.." Хозяин интимно склонился к композиторам и чисто по-кавказски объяснил: "Очень прасыл!.."

Юрий Никулин рассказывал мне, как во время зарубежной поездки артистам устроили автобусную экскурсию, и гид вдруг сказал в микрофон: "А сейчас будьте внимательны: мы подъезжаем к месту, где все бросили пить и курить!" Автобус повернул за поворот, и все увидели большую надпись: "Городское кладбище".

Эту байку поведал мне ее непосредственный свидетель – несравненный Александр Ширвиндт. Где-то в конце 60-х крупной красноярской шахте вручали орден Ленина и какое-то Переходящее знамя. Шахтеры люди богатые – выписали по такому случаю актерскую бригаду из Москвы. Не мелочились: послали специальный самолет в столицу, чтобы артистов подвезти прямо к началу, чтобы все без задержки – вручение, концерт, банкет на полную катушку, затем артистам по сто рублей каждому (бешенные бабки были!) и спецрейсом тут же домой!

Однако погода подвела, самолет все же задержался немного, и прямой порядок был нарушен: после вручения сразу засели за столы. Уже и разгулялись было, да тут клич прошел: "Артистов привезли! Все на концерт давай!" А шахтерам что – не в гостях же, сами себе хозяева: что не допили, после концерта доберем! И прямо от столов повалили в зал. За пять минут битком набилось!

Концерт вел замечательный конферансье Олег Милявский. "Приезжайте к нам в Москву, – доверительно бурчал он в микрофон, – вы увидите прекрасные арбатские улочки и фонтаны ВДНХ, знаменитый Университет на Ленинских горах…" Вдруг посреди зала встает явно перебравший мужик и орет: "Эй! Расскажи про аборт!" "Га-га-га! – заржал зал, – во дает!"

Милявский переждал гогот и продолжил: "…Знаменитый Университет на Ленинских горах, проедете по Садовому кольцу…" Все тот же мужик из зала орет: "Про аборт! Расскажи про аборт!" Зал просто валится от хохота. Милявский: "…Проедете по Садовому кольцу, пройдете по прекрасным московским бульварам". Мужик: "Что, не знаешь про аборт?!" Милявский: "Дорогие друзья, товарищ просит рассказать про аборт… Конечно, я знаю про аборт. И вы знаете про аборт, и все знают про аборт… Очень жаль, что про аборт не знал только один человек…" И Милявский, ткнув обличающим перстом в сторону крикуна, сурово закончил: "Его мама!"

Зал не то, чтобы захохотал, а взвыл! Мужик, в один момент потерявший успех у публики да еще оскорбленный в лучших чувствах, с криком: "Убью!" полез на сцену бить Милявского. Ну, тут его, конечно, схватили, потащили к выходу…