Арсений Миронов - Тупик Гуманизма

Единственное, что беспокоило Порфирия, – это запах. Странный запах не то морилки, не то карболки – казалось, он пронизывал все в этом огромном здании. Моющие средства и ароматизаторы не помогали. По слухам, этот запах царил в здании еще сто лет назад, и тогда любого студента, проживавшего в ГЗ, можно было вычислить в толпе сверстников по неповторимому аромату, исходившему от одежды.

Помимо старинного запаха, неприятные ощущения вызывали у Порфирия мысли о том, что когда-то здесь ежедневно жрали и пили сотни, тысячи студентов. Иногда ночью, когда он лежал в тишине на слегка подогретом и мягко колеблющемся ложе, ему казалось, что под потолком еще звучат отголоски звуков, наполнявших это помещение в прошлом веке: разговоры студентов, треск кассовых аппаратов, звон посуды…

Подошел к флагу Конфедерации, стоявшему в парадном углу рядом с жертвенником. Коснулся пальцами темно-фиалкового шелка, расправил складочки. Литоту нравилось гордое знамя гуманизма: фиолетовое поле с золотым кольцом посередине, символизировавшим одновременно бесконечность, децентрализм, толерантность, цикличность и сплоченное разнообразие современного общества.

Противники демократии тщетно пытались осмеять этот символ, утверждая, что гуманисты поклоняются нулю, пустоте, анусу и т.д. О нечестивцы! Им не прорвать магический круг свободы, не очернить золотой блеск конфедеративного Кольца!

Мысль о противниках демократии всколыхнула Литота, он почувствовал, как гнев разливается в крови. Надо было срочно дать выход эмоциям.

– Захар! – крикнул он, сжимая кулаки.

Захаром звали нового домового, прислуживавшего Порфирию. Когда Литот получил должность центуриона, профессорскую кафедру и вместе с ней – квартиру на Воробьевых горах, пришлось завести более мощного и дорогостоящего электронного администратора. Прежнему слуге, нерадивому Мамаю, не хватало оперативной памяти для того, чтобы следить за такими большими апартаментами.

– Захар! Сволочь, Захар! – орал центурион Литот, густо багровея. Благородный начальственный гнев приятно расхаживался, разыгрывался в сердце, и сердце рокотало как оборотистый двигатель. – Захар, слышишь меня?! А ну подай мне этих противников демократии! Кто у нас там хочет по лицам получить, а?! Выбери-ка мне казачка на растерзание!

О да, Литот гневался, его богатая, зрелая натура играла и требовала крови. Надо было срочно дать выход гневу, но – никого из подчиненных под рукой не было.

По счастью, Захар (в отличие от того же Мамая) выполнял приказы хозяина очень быстро. Уже через несколько секунд в стене открылась ниша, и на середину комнаты выбежал дюжий казак с чубом, с усами, с огромной саблей.

Центурион привычно скинул с ног туфли, встал в оборонительную стойку. Казак, размахивая саблей, приближался.

– Умри, морда нерусская! – крикнул он и лихо прыгнул на центуриона. Центурион без труда ушел от сабельного удара вниз и вбок, потом ткнул казачка ногой под дых. Ткнул довольно вяло (все-таки день на дворе, тело повиновалось плохо) и почувствовал, что казак легко мог при желании рубануть по ноге саблей – но робот подыграл хозяину, казак промедлил. Литот сказал «хы» и дал ему локтем в зубы. Посыпались зубы. Тогда Литот схватил робота за руку, переломил – раздался очень натуралистичный хруст, потекла красная жидкость. Казак реалистично захрипел, роняя искусственные сопли.

Квестор выхватил у него саблю и замер на миг, раздумывая, как добить противника – снести голову или пырнуть в кишки. Раненый казак, между тем, потянулся еще не сломанной левой рукой за кинжалом. Надо было спешить с принятием решения. Пырнул в живот, посыпались резиновые внутренности. Казак завалился, дергаясь, на паркет.

– Захар! Подбери дерьмо.

Выбежал робот-полотер, подцепил растерзанного механического казака крючьями, поволок. Второй такой же робот, блестящий и черный, похожий на гибрид свиньи и крысы, уже вовсю разводил моющую смесь, пускал пузыри пены, надраивая паркет.

Литоту стало много лучше. Настроение заметно поднялось. Гм, особенно понравился ему звук, с которым на пол просыпались зубы. Здорово все-таки теперь научились делать роботов для снятия стрессов.

Он знал, что после приступа ярости работоспособность повышается. В принципе с таким высоким градусом Гильдии Гнева Литот уже имел право избивать и пытать не только роботов, но и живых людей – преступников, осужденных на десоциализацию. Однако он почему-то не любил драться с живыми. Видимо, присуждение 28-го градуса было чисто политическим решением руководства и не соответствовало реальному уровню развития натуры Порфирия Литота. Порфирий не вобрал еще в сердце достаточно благородной, гуманной жестокости, чтобы самолично вершить праведный суд над живыми людьми. Кстати, коллеги утверждали, что впечатления потрясающие, особенно когда пытаешь живых женщин и стариков. После этого чувствуешь удивительную силу, уверенность в себе и здоровую тягу к жизни. Пробуждаются все естественные влечения: голод, жажда богатства, женщин, почестей.

Ну ничего, всему свое время, успокоил себя Литот. Нам пока и казачков достаточно.

Он вернулся к письменному столу.

На столе, на синем бархате, тускло зеленел небольшой леденец – информационная таблетка с инструкциями Ордена. Порфирий подумал и сказал:

– Верхний ящик.

Письменный стол промяукал что-то вежливое и выдвинул требуемый ящик, обитый изнутри алым бархатом, что придавало ему забавное сходство с квадратной челюстью. Литот порылся в ящике, достал футляр из крокодильей кожи, извлек телеоко. Нацепил очки, положил коробочку микропроцессора в нагрудный карман, сунул указательный палец в наперсток манипулятора.

И только потом, взяв со стола таблетку, торжественно положил ее под язык.

Литоту нравилась эта новейшая технология, использовавшая тело человека в качестве передающего устройства между компонентами персонального компьютера. Сверхслабые (так называемые «информационные») токи, испускаемые таблеткой, достигли микропроцессора на груди – и маленькие экраны в очках засветились.

«Эта информация предназначается только для вас. Поделившись ею с другими людьми или устройствами, вы преступите Закон „О гарантированной общественной безопасности“. Ст. 349, п. 1».

«Помню, помню, – подумалось Порфирию. – Проходили мы эту статью в колледже – за нее сразу десоциализацию дают, без суда, достаточно показаний двоих свидетелей, проверенных на пси-детекторах лжи».

Очки, отслеживавшие движения его глаз, догадались, что Литот уже прочитал первый абзац, – и поспешно вывели на экран новый фрагмент текста.

«Выработаете с одноразовым информассивом. Повторное считывание невозможно. Пожалуйста, будьте внимательны».