Анатолий Бочаров - Призрачный престол

— И в мыслях того не имел, леди Элена.

— Отрадно слышать, раз так. Тогда ответь мне на один вопрос, и ответь, я прошу, честно и хорошенько, как следует перед тем подумав. Ты в действительности доверился королю Дунстану? Ты ныне без сомнений готов исполнять его волю? Ты сделаешься его послушным слугой, даже понимая, что он способен обречь вселенную на окончательную гибель?

Еще несколько часов Гарет скорее всего не нашелся бы с определенным ответом. Он и сам испытывал серьезные сомнения по поводу своего выбора, о чем не замедлил поделиться с Анвин. Как бы красноречиво покойный король не пытался убедить его в своей правоте, оставалась возможность, и весьма существенная, что Дунстан ошибся. Исполнение его плана вполне могло оказаться губительным для всего живого. Возможно, следовало согласиться с матерью, заняться поисками другого выхода, о котором она говорила… Однако теперь все изменилось, окончательно и бесповоротно.

Жар поцелуев, страстные стоны, нежная кожа, светлые волосы, пушистым облаком падающие ему на лицо… Мать желает снова сделать мир таким, каким он был двадцать и более лет назад, когда мертвые не имели возможности свободно расхаживать среди живых. Если ее, а вовсе не лорда Дунстана, планы увенчаются успехом, он, Гарет Крейтон, навсегда расстанется с Анвин. Не сможет больше обнять ее, не услышит ее смех, не овладеет ей снова на бархатном ложе. Единственная возможность не терять ее — поспособствовать Дунстану в исполнении его замысла.

Поэтому, постаравшись забыть о любых колебаниях, Гарет сказал:

— Я сделал свой выбор, леди Элена, и последую ему до конца.

— Мне очень больно видеть, — проронила она в ответ, — что мой единственный сын оказался глупой, безвольной марионеткой, готовой плясать под чужую дудку. Когда я умерла, ты был еще слишком юн, а мой муж, видимо, не сумел вырастить из тебя достойного человека. Что ж, ты решил, а за такое решение придется взять плату.

Прежде, чем Гарет успел бы еще что-то сказать, Элена Крейтон выхватила из ножен клинок. Сабля свистнула, устремленная ему прямо в лицо, факельный свет острыми бликами вспыхнул на хорошо заточенной стали. Гарет едва успел отшатнуться и выхватить из ножен шпагу. Леди Элена снова взмахнула саблей и ударила с разворота — их клинки встретились с глухим скрежетом. Юный лорд Крейтон едва не выронил оружие из рук. Ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы выдержать обрушенный на его шпагу нажим.

— Что вы делаете, матушка?! — выкрикнул Гарет.

Она не ответила. Быстрая, ловкая, неожиданным образом куда более сильная, нежели он сам, Элена Крейтон крутнула кистью, высвобождая саблю из блока, и сделала колющий выпад, метя острием в живот. Лишь в самый последний момент Гарет сбил удар шпагой и опять отступил, все еще не понимая, что происходит и не желая, тем более, пытаться атаковать самому.

Краем глаза он заметил, что дверь спальни распахнулась. Анвин выскочила в коридор — заспанная, со спутанными волосами, сжимающая в руках тонкую рапиру, все так же обнаженная, как и тогда, во время схватки в кругу стоячих камней. Заметив ее появление, леди Элена резко взмахнула левой рукой. Кончики ее пальцев вспыхнули ярким пламенем, воздух наполнился жаром, Анвин отлетела на несколько шагов, словно ее сбили с ног незримым ударом, и рухнула оземь.

Не оставляя Гарету возможности задать новых вопросов, его мать, молчаливая и непреклонная, снова пошла в атаку. Она сражалась, следовало ему признать, куда лучше и отца, и капитана Макдоннелла, демонстрируя недюжинные фехтовальные таланты. Видимо, Айдан Бирн в свое время очень хорошо обучил ее, а смерть прибавила сил и даровала новые, недоступные прежде способности. Удары следовали один за одним, и он едва успевал их отражать, прилагая для того все имевшиеся у него внимание, концентрацию и, следовало признать, весьма невеликое мастерство. Он, может, и являлся прежде настоящим рыцарем — да только вовсе не в этой жизни и, наверное, даже не в этом мире.

Гарет больше не пытался вступить в разговор — берег и без того сбившееся дыхание. Слабость и усталость никуда не делись, голова продолжала болеть, мышцы ломило, глаза заливал текущий по лбу едкий пот. Несколько направленных на него выпадов Гарет кое-как отразил, хотя левый рукав, разодранный в клочья, вспыхнул огнем. Затем ноги его подкосились, колено свело судорогой, и, немедленно заметив это, леди Элена ударила снова — сильно, хлестко, опять с разворота. Сабля летела, горя и сверкая отблесками пламени, прямо навстречу.

Выставленная Гаретом шпага преломилась у самого основания, обломок лезвия упал на пол и звякнул о каменные плиты. Следовало вспомнить о магии, но времени, чтобы составить хоть какое-нибудь заклинание, уже не хватало, как не оставалось и сил для его плетения. Сзади, кажется, вскочила на ноги пришедшая в себя Анвин, но она снова не успела добежать до леди Крейтон, поглощенной схваткой с собственным сыном.

Последовала короткая вспышка магии, и Гарет понял, что мать формирует на пути желающей спасти его девушки энергетический барьер. Второпях созданный и не слишком продуманно возведенный, он продержался бы не больше минуты — но примерно столько времени и хватило бы леди Крейтон, чтобы исполнить задуманное.

Время будто замедлилось. Гарет отчетливо видел, как леди Элена изгибает кисть, искусно направляя движение клинка. Он выставил вперед бесполезную теперь рукоять, надеясь хоть ей каким-нибудь образом сбить вражеское оружие, но, конечно же, не преуспел в этом. Сабля, с которой столь умело обращалась леди Элена, опять свистнула, ускоряясь, и полоснула его по груди. Рубашку разрезало насквозь, во все стороны щедро брызнула кровь. В самые первые секунды Гарет вовсе не почувствовал боли — лишь спустя несколько мгновений его легкие будто вспыхнули пламенем, а сердце, раскалываясь, забилось в дерганом режущем ритме.

Леди Элена, увидев, что проделанный ею выпад достиг цели, немедленно нанесла новый. Она опять извернула руку, легко и быстро меняя направление движения сабли, и атаковала крест-накрест. Юноша отшатнулся, но сталь все равно поспела вовремя, вонзившись в его незащищенную никакими доспехами плоть.

Гарет рухнул на холодный пол, остро чувствуя, как капля за каплей вытекает из него жизнь. Он попытался что-то сказать, но из горла вырвался только судорожный хрип. Сделал попытку отползти, но одеревеневшие мышцы отказывали, в голове мутилось, стены сжимались, желая задавить его и раскатать в лепешку.

— Постарайся простить, если сможешь.

Слова, произнесенные тем же самым голосом, что когда-то много лет назад напевал ему колыбельные и рассказывал детские сказки, прозвучали, произнесенные где-то в недосягаемой вышине, а потом давно желавшая порвать ему глотку тьма наконец сомкнулась над ним. Последней мыслью, отразившейся в гаснущем создании Гарета Крейтона, оказался образ рыжеволосого рыцаря, старого друга и верного товарища, наконец им узнанного — и не сумевшего в этот раз все-таки прийти на помощь.