Анатолий Бочаров - Призрачный престол

Он играл на флейте, и мертвые собирались на его зов.

Айдан Бирн не мог назвать себя хорошим музыкантом, он и с обычной лютней едва ли бы толком управился, но сейчас Клэг плясала его в пальцах словно живая, обретя собственную волю. Флейта рвалась из рук, ходила ходуном, того и глядишь, казалось ему, укусит. Клэг исторгала из себя мелодию, пронзительную и тревожную, больше похожую на прозвучавший внезапно в ночи крик. Небо внимательно прислушивалось. Тяжелое и вязкое, оно нависло, казалось, всего в нескольких десятках футов над самой головой, клубилось темными облаками, на краткие мгновения освещалось вспышками беззвучных, следующих безо всякого грома ветвистых молний.

Он стоял на вершине плоского холма, возвышавшегося посреди темной равнины, во все стороны открытой обзору. Чувствовал лицом порывистый ветер, коловший минувшим утром выбритые щеки. Ежился под накинутым на плечи черным плащом.

Айдан никогда не видел здесь, в пространстве, раскинувшемся между мирами, ни солнца, ни луны, ни звезд — дневной свет, пробивающийся через завесу тумана, пелены и туч, просто сменялся порой ночным мраком. Никак не получалось вычислить четкой системы — свет и тьма, складывалось такое впечатление, чередовались совершенно случайно. В иных обстоятельствах он бы непременно постарался разобраться в законах, по которым устроено потустороннее царство, но сейчас значение имело совсем другое.

Айдан Бирн стоял и смотрел, как собирается его армия.

Это только в сказках и трактирных байках, которых он, к слову, на своем веку наслышался немало, мертвецы, вернувшиеся из страны смерти, разительно отличаются своим обликом от живых. Они, если верить побасенкам, предстают в обличье бледных полупрозрачных призраков, а то и частично разложившихся вонючих трупов, затянутых в серый саван, за счет непонятной силы умудряющихся шевелить дряблыми конечностями и улыбающихся костистым оскалом. Даже не разберешься, страшно подобное звучит или немного смешно.

В действительности же к подножию холма, на вершине которого застыл Айдан, собирались люди, на вид ничем не отличающиеся от простых смертных, топчущих землю по всем четырем ее углам и не познавших еще хладной могилы. Призванные силой Клэг, они молча выходили из мрака — прямые, спокойные, молчаливые, связанные сковавшей их волей, сжимая в руках топоры и мечи, копья и луки. Ровные шеренги, бесстрастные лица, лязг оружия, звон кольчуг. Они явились, потому что он их позвал. Их всех воплотила, возвратила из смертной тени музыка, криком вонзающаяся прямо сейчас в небо.

Настоящие бойцы, хорошие, опытные, как следует проверенные в деле. Немало воинов пало в последние годы в междоусобной войне, развязанной кузенами короля Дунстана после его смерти, а также в бесчисленных стычках, происходивших на мерсийской границе. Осталось лишь отыскать их души, вновь наделить их плотью, пробудить от сковавшего их смутного сна безвременья. Вместе с ними — и всех, кого созвал Дунстан за последние годы, приведя к своему трону. Теперь они едва бы вспомнили, что еще совсем недавно хранили верность мертвому королю.

Мелодия звучала, надрывная и резкая, и солдаты приходили, ощутив в пустоте, в которой они до того пребывали, ее настойчивый зов. Они выстраивались внизу, у подножия склона, молчаливой толпой, безмолвные и покорные, каждый из них — немой, с памятью, отгоревшей пеплом, сохранившей лишь самое важное — покорность и верность. Взгляды не выдавали чувств, с губ не срывались вопросы.

«Они знают, что должны подчиняться мне — и этого вполне достаточно».

Флейта звенела. По затылку и лбу градом катился пот, сделалось жарко, хотелось утереть лицо, сбросить плащ, расстегнуть воротник, но Айдан не прерывался. Следовало довести заклятие до конца, призвать всех, кого только достанет сил, выдернув их из ночи. Молнии блистали, становясь все ярче.

В лейсенском трактире, пытаясь разобраться с подельниками оказавшегося слишком шустрым крейтоновского щенка, Айдан схитрил. Тогда, минувшим вечером, он зачаровал местных поселян, вложив в их разумы боевое искусство и боевую же злость, натравив их на юного Гарета и его приятелей. Айдан владел подобным искусством, однако сотворение заклинания потребовало от него немалых усилий и огромного сосредоточения воли. Последующий призыв фоморов, пущенных по следу беглецов, уведенных из разгромленной гостиницы присланной Дунстаном девицей, и вовсе его едва не добил. Завершив плетение чар, Айдан очнулся в собственном столичном особняке валяющимся на полу, харкающим кровью и желчью. С трудом дополз до графина с водой, опорожнил его и отрубился еще на добрый час.

На сей раз несколькими десятками покорных одержимых уже не обойдешься. Чтобы взять столицу, вместе со всем подчиненным Регентскому совету гарнизоном, потребуются сотни, а вернее даже тысячи воинов, тем более что армия, собранная Айданом ранее в Акарсайде и предназначавшаяся им для этой цели, оказалась прямо там же, на месте уничтожена магией Дунстана, столь невовремя вновь о себе заявившего.

Ничего, теперь его величество уже не станет помехой, даже если вмешается снова. Пришлось потратить некоторое время, чтобы изучить заклинание, в прошлый раз переданное Кольдингом Гарету Крейтону. Айдан не сомневался, что теперь он сумеет остановить враждебную магию вовремя, если та опять окажется применена. Он не позволит ей причинить вред своим новым солдатам, со столь великим трудом призванным при помощи колдовской флейты, извлеченным из забвения и тьмы.

Последний из рода Бирнов не спал уже добрых пять дней, да и перед тем ухитрялся дремать лишь урывками. Сумасшедшая выдалась неделя — муторная, таких не случалось давно, со времен давних приключений в Галлии, пожалуй. Нелегкое дело — одновременно пытаться найти Гарета Крейтона, противостоять замыслам Дунстана и попутно собирать бойцов, необходимых для исполнения задуманных целей. Временами ему казалось, что он взял на себя слишком многое, что начатое дело непременно окажется провалено, завершится неминуемым крахом. Тогда приходилось сжимать зубы и работать дальше — на последнем напряжении сил. Он остался один, даже Элена ушла, и повсюду — враги. Сдаваться нельзя. Сложить руки — недопустимо и просто преступно, повлечет за собой всеобщую гибель.

Мир шатался на краю пропасти. Он один знал, как его удержать.

Порой он игрался с мыслью — прийти в Регентский совет с повинной, рассказать Верховному Лорду-Чародею Элворту и всем прочим сиятельным лордам, Кинригу, и Мейсону, и всем остальным, в какой странной и грязной истории он, скромный алхимик и практикующий волшебник Айдан Бирн, оказался замешан. Признаться, что чума и хворь, обрушившиеся на королевство, есть результат давних махинаций три года как лежавшего в могиле короля… сохранившего и разум, и силу там, за в клочья изорванной завесой смерти. Однако сообщить о подобном означало бы признать свою собственную роль в неостановимом, все более близком конце света. Айдан не был уверен, как воспримут подобное признание лорды, сумеет ли он вовсе выйти из зала совета живым. А если он даже и уберется оттуда, то лишь оставив за спиной гору трупов.