Бурятский эпос - Гэсэр

Две красивых его жены
Не могли достичь поднебесной
Той вершины, той вышины,—
Пред скалой остались отвесной
И застыли, изумлены
Дивным обликом, статью чудесной.
Что за свет нисходит с чела?
То ли гордая эта скала,
То ль из рода людей существо,—
Есть и губы и нос у него!
Кто бы в тайну его проник?
У него — темно-красный лик,
И просторна грудь и мощна,
И сильна, упруга спина,
И могуч затылок саженный.
Как лопаты — зубы во рту.
Кто поймет его глаз пестроту?
Кто постигнет сей облик священный?
Голова его — точно снег.
То не отпрыск земли — человек,
То властитель заоблачных стран,
То отец Эсэгэ-Малан!

Прилетел к нему ястреб Нюсата,
А при нем — белолобый баран:
Жертвой стать — его назначенье.
У владыки богов Нюсата
Стал просить за свое подношенье
Для похода — вооруженье
И коня для езды и войны.
Две красивых его жены
Поспешили вернуться назад,
По дороге скорбят-говорят:

«Наш супруг — волшебник великий,
Что пред ним земные владыки?
Он могущественный чародей,
Самый сильный он из людей!
Почему же он мучает нас,
Отвергает с нами сближенье,
Держит жен своих в небреженье!
Мы обмануты хитрецом,
Мы отринуты гордецом,
Ничего для мужа не значим!»
Возвратившись, предстали с плачем
Перед старым свекром-отцом.

Десять тысяч небесных богов,
Властелинов небесных лугов,
Запредельных просторов лесных,
Услыхали: Нюсата-Нюргай
Стал супругом двух женщин земных,
И его осудили строго:
«Средний сын могучего бога,
Славный отпрыск небесных царей,
Взял он в жены земных дочерей.
Стал добычей праха и скверны,
Ибо грех совершил беспримерный!»

Так сказав, небожители ввысь
К прародителю поднялись,
В горний край Эсэгэ-Малана.

А Нюсата, чья мощь несказанна,
На вершину горы Сумбэр
Белолобого поднял барана,
Чтобы в жертву его принести
Всем пятидесяти пяти
Небожителям — белым бурханам.
Пред самим Эсэгэ-Маланом,
Пред верховным небесным главой,
Он предстал с молитвой живой:
«Ты опора моя и охрана»,—
И принес ему в жертву барана.

И достиг всех небесных долин,
Всех нагорий и побережий
Запах мяса бараньего свежий.
Эсэгэ-Малан, властелин
Девяти небесных держав,
Запах мяса почуяв, узнав,
Вопросил: «Кто моленье вознес,
Кто нам жертву-даренье принес?»

С высочайшей небесной тверди
Оглядел он земной предел,
На вершину горы посмотрел
И Нюсаты увидел усердье.
Красный сын, средний сын Хан-Хурмаса,
В дар принес ему свежее мясо
И вымаливал за приношенье
Для похода — вооруженье,
Скакуна для быстрой езды,
Для войны и для дел державных
Тридцать три воителя славных,
Триста опытных ратных вождей:
Всех богов, что его заставили,
Бросив небо, спасать людей,
Что на землю его отправили,—
Умолял, воззвав к доброте,
Богатырь Бухэ-Бэлигтэ.

Собрались в назначенный час
Эсэгэ-Малан, Хан-Хурмас,
Многознающие бурханы,
Чьи владенья — небесные страны,
Собрались поднебесные боги,—
Были солнца над ними чертоги,
А под ними был звездный свет.
Стали мудрый держать совет.

Порешили: Бухэ-Бэлигтэ,
Что на землю сошел с небосвода
Ради блага людского рода,
Чтобы землю спасти от беды,
Пусть получит коня для езды
И оружие — для похода.
Для войны и для дел державных —
Тридцать три воителя славных,
Триста ратных вождей — для побед.
В час, когда моленье-обет
Возносил их отпрыск-потомок,
На горе Сумбэр средь потемок
Приношенье жертвы свершал,—
Ветерок задышал-прибежал,
С небосвода спустился конь,
На лету высекая огонь.
Этот конь был гнедым Бэльгэном.
Обладал он мощью костей
И хребтом тридцатисаженным.
Хвост его был в тридцать локтей,
Были уши его в три аршина,
Содрогалась под ним вершина,
И была у гнедого красива
В три воза шириною грива.

Счастлив был Нюсата, что снова
Увидал своего скакуна!
Он за повод поймал гнедого,
Он в серебряные стремена,
Вспомнив прежние времена,
Ловко вдел могучие ноги,
Сел в седло, что сработали боги
Из якутского серебра.
Богатырства настала пора!

Был Бэльгэн несравненным конем:
Он взлетел на простор небесный —
Удержался всадник на нем.
Он в земные низринулся бездны —
Удержался всадник на нем.
Слышит всадник вопрос от коня:
«Ты какой обладаешь силой,
Что решил вскочить на меня?»
Молвил всадник: «Запомни, гнедой,
Обладаю силой такой:
Если б вдруг оказалась ручка
У великой тверди земной,
Я бы ручку эту рванул,
Я бы землю перевернул!
А теперь скажи мне слова,
Ты, исполненный хвастовства:
У тебя-то мощь какова?»

«Я умею бежать так скоро,
Что, пока три горсточки сора
Средь земного простора горят,
Я легко — туда и обратно —
Вкруг земли пробегу троекратно»,
Седоку ответил гнедой.
«Если так, мы должны с тобой,
Мой гнедой скакун, подружиться!»
Так сказав, ездок удалой
На гнедом помчался домой.
А гнедой Бэльгэн, словно птица,
Между небом летел и землей,—
То ли соколом, то ли беркутом,
Мимо туч, по камням низвергнутым.

Сотрясается твердь земная,
Небеса трепещут просторные,
Рассыпаются горы черные,—
Только пыль чернеет густая.
Красных гор не стихают обвалы,—
Только прах взметается алый.
Видит всадник: победно скача
Горной чащей лесной, горным лугом,
Приближаются друг за другом
Славных тридцать и три силача,
Приближаются, говорят:
«Ты — великий Абай-Гэсэр,
Наш хозяин и старший брат!»
Вверх посмотрят они — засмеются,
Вниз посмотрят — прольют слезу.
Небеса без них остаются,
Их земля поджидает внизу!

Так Нюсата, средь мрака ночного,
Получил на горе Сумбэр
Для величия — имя Гэсэр,
Для езды — скакуна гнедого,
Для гнедого коня — снаряженье,
Для сражения — вооруженье,
Для войны и для дел державных —
Тридцать три воителя славных,
Принял истинный облик свой.

Богатырь поскакал домой,
Возвратился он в край родной,
В тот, чья почва благословенна
И светла, благодатна река.
Увидал он отца Сэнгэлэна,
И стояли вокруг старика
Триста опытных знатных вождей
И три тысячи ратных людей.
Сэнгэлэн восхищен, изумлен,
Говорит он: «Саргал-нойон
Приглашает на пир гостей
В свой серебряный, белый дворец, —
Тучных режет быков и овец».
Ставят мясо — кряжи нагорные,
Ставят вина — воды озерные.
Бьет Саргал в золотой барабан,
Созывает на пир северян,
Он в серебряный бубен бьет,
Созывает южный народ.
Восемь дней пирование длится,
Девять дней страна веселится
И сама себе удивляется,
На десятый день — отрезвляется!
Молодого Гэсэра ханом,
По обычаю, нарекли: