Александр Лавров - Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915

« Ныне мы дети Божии, но неизвестно, что будем » (Иоанн) [241]. Что ближе к этим радостным словам Евангелиста: ницшевское ли « Die Welt ist tief », или приводимое ниже стихотворение с. – петербургского молодого поэта А. Блока (нигде еще не напечатавшего своих замечательных стихов), в котором гениально выражено настроение этой ложной церковности?

Однако заканчиваю длинное до возмутительности письмо. В Москве я буду 18, 19-го или 20-го августа и вряд ли успею воспользоваться Вашим любезным приглашением, хотя буду у Вас в Москве в конце августа (если позволите). Быть может Вы напишете мне сюда до 17-го или в Москву после 17-го… Льщу себя надеждой услышать игру Вашего брата, от которой я многое ожидаю. Пока же до свиданья. Еще раз спасибо за письмо. Остаюсь готовый к услугам

P. S. Пользуюсь оставшимся местом для переписки стихотворений А. Блока – самого талантливого поэта «из молодых» (это мое убеждение) [242]. ‹…›

Не правда ли, какое проникновение куда-то скрывается под этой слегка корявой, неповоротливой формой? И до чего современны, до чего страшны такие стихи?

Жду Вас во вторник 3-го сентября к 7 ч. веч<���ера> (Чернышевский переулок, дом Духовского).

Жду в воскресенье и<���ли> в понедельник [244]. Советую 27-го быть в симфоническом концерте Горелова из-за симф<���онии> и Полета Валькирий [245].

Жду Вас завтра в субботу 5-го октября к 7 ч. вечера, – непременно!

Уезжаю в начале той недели [246]. Жду в субботу, 19-го, в 6 ч. вечера.

Да будет это письмо мое исключительно деловым, т<���ак> к<���ак> если до приезда Анюты [247]я был занят по горло визитами, приемом, поисками квартиры и вступлением в исполнение обязанности [248], все время не переставая страдать удушьем, то теперь с приездом Анюты я занят с нею устройством нашего гнезда. Адрес мой : Угол Телячьей (?) улицы и Вознесенского (!?) переулка, дом Абрамова… Сообщите его Алексею Сергеевичу [249]и скажите ему, что я вскоре напишу ему.

Получил письмо от Духовецкого [250]. Он пристает ко мне, чтобы я дал ему фельетон. Мне сейчас некогда. Я уже говорил Вам, что Приднепровский Край охотно напечатает все, что я ему рекомендую. Пишите скорее критическую статью о чем угодно: о Лествице, Моне Ванне, Пане [251], о московских и иных декадентах. Пишите, как можно оригинальнее, и отправляйте в Екатеринослав, „Приднепровский Край“ Редактору Ф. А. Духовецкому. Я его уведомлю о Вашем нашествии. Можете свою статью не сопровождать никаким письмом, если последнее Вас затрудняет… Lucidum intervallum [252]в мрачных первых трех неделях пребывания [253]моего в резиденции «Великого Хама Земли Русской» (так Дмитрий Сергеевич, кажется, называет Горького) [254]были три дня, проведенные мною с Гелиосом музыки, Гофманом, с которым я не виделся 4 года; он дал здесь два концерта, но нижегородская мразь оценить его не могла: для нее он… холоден [255]; его холод такой температуры, когда он производит то же действие, что и огонь [256]: жжет; но только не смердяковские сердца, ибо они хотят тепленького. Я рад был его видеть (не только слышать); он тоже видимо был приятно поражен сюрпризом встретить меня в Нижнем. Мы много с ним говорили; он просил меня устроить сближение между ним и Колей, которого он слышал только один раз, на ученическом концерте (причем Коля играл самую трудную вещь новой фортепианной литературы, Исламея Балакирева); Гофман говорил мне, что он сколько ни бился, не мог ее сыграть так, как Коля, и поэтому бросил ее… [257]Мне просто не верится в его искренность… Гофман (слышали ли Вы его?) – это безусловно первый пианист в настоящее время; даже далеко первый… По характеру это Моцарт, Пушкин; Аполлон в искусстве, он мечтает быть Дионисом; по этому поводу он очень грубо и глупо сострил: аполлониевское он производит от а и pollution [258], говоря, что такое искусство не может вызвать сильных эмоций; дионисианство же слишком распущенно, распутно, недостаточно ритмично или же слишком ритмично, грубо ритмично… Непременно ступайте на все концерты Гофмана; это огромная школа для развития истинно непорочного музыкального вкуса. [Как только получите письмо от Мережковского] Сообщите мне о различии текста журнала и отдельного издания [259]. Вышлите также наложенным <���платежом> журнал Новый Путь [260]. Пишите, мой милый друг! Кланяйтесь родителям.

Многоуважаемый и горячолюбимый Эмилий Карлович,

Сию минуту получил Ваше письмо. Немедленно отвечаю.

Очень благодарен за « Приднепровский Край ». На днях постараюсь написать статью по поводу книжки Файгингера о Ницше с чисто внешней стороны [261], т. е. с точки зрения законности его появления после Шопенгауэра (Ницше в связи с современным неоидеализмом). Быть может, это будет чуть чуть деловито, даже суховато, но следует « пристреляться » к фельетону [262]. О « Лествице » не могу: надо бранить, а бранить неловко [263]. Что касается до Мережковского, то, несмотря на мое письмо, в котором я спрашиваю о характере изменений в его книге и кой о чем другом, – они прелегкомысленно ответили мне совсем о другом [264]. Поэтому я, не ожидая их ответа об этом, сам проверил текст книги с текстом журнала и нашел, что изменений очень мало – почти нет: в иных местах лишь несущественные перестановки (кроме того: заключение 2-ой книги сделано вступлением ). Я не советовал бы Вам покупать книги: не стоит. Как только выйдет « Новый Путь » – я Вам его вышлю, а он выйдет, вероятно, в конце ноября, в начале декабря [265]. Обещает быть интересным: со статьями Розанова « Жизнь и религия », Перцова « О новых путях », Мережковского [266]и др.; а главное, с отчетами религиозно-философского общества [267](в последнем заседании р<���елигиозно->ф<���илософского> общества в СП<���б> Зинаида Николаевна предложила архиереям и др<���угим> по древнему обычаю омыть ноги …).