Александр Лавров - Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915

пишу Вам на этот раз сухо, деловито. Статью о Ницше я написал, но переписывать нет времени [283]. Один хороший знакомый сказал, что слишком сериозно, « в » умно. Есть у меня старая статья: « Интеллигенция и Церковь ». Ее хочу я послать: мне важно к Рождеству, чтобы было напечатано. Статья внешняя, не « оттуда », но и не сухая. Быть может, годится. Но я не решаюсь послать ее сам: а вдруг это совсем не то … Посылаю ее Вам: Вы решите. Если она годится, я очень прошу Вас, – пошлите… Если же нет, зашвырните: не присылайте обратно, не нужна она мне [284].

Далее: псевдоним А. Белый не годится. Пусть будет Старый … Или все равно… Во-вторых (и это между нами, конечно) я собираюсь до Рождества послать еще статью… хлеба ради. Мне ужасно важно, чтобы в случае напечатания мне заплатили (все равно сколько). Поэтому сообщаю свой адрес: Москва. Арбат, д<���ом> Богдановой. Кв. № 11. Борису Николаевичу Бугаеву. В-третьих (это тоже между нами): Самый удобный адрес мой следующий: Импер<���аторский> Моск<���овский> Университет в химическую лабораторию, швейцару лаборатории с передачей Б. Н. Б.

Простите за сухость тона. Скоро напишу Вам. Жду письма.

P. S. Мое уважение Анне Михайловне [285].

Пользуюсь свободным временем, чтобы побеседовать с Вами. Мне приятно Вам писать о том, на что я лишь косвенно намекал Вам – подавал знак (не знаю, поняли <���ли> Вы его). Буду говорить, как будто я вижу Вас лицом к лицу; как будто нет пространства. Мой внутренний путь каким-то странным образом слагается в сторону теософии; определю ближе теософию эту, не как теософию вообще, а как теософию волюнтаризма , отличную и от теософии в сторону теургии, и от теургии в сторону теософии. Это как бы равнодействующая между теософией и теургией – все тот же узел между символическим и « воплощенным », перемещающийся в сторону символического с объективацией этого « воплощенного » (теургического) на степень идеи. Ясно ли?..

Всевозможные « чаяния », возлагаемые мною на современность, начинают принимать все более и более идеальный характер: объективируются во мне самом, выделяются в особое я – обитающее « там », « по ту сторону всякого конца » – в старом … (Посмотришь в окно – всё домишки да мужичишки… Вот идет полковник; у него блистает эполета… « И всё »… « И – старое »… Как близко это открывающееся зрению , это – « там »… Близко и мягко: точно на пуховых подушках.) Чего желать и к чему стремиться, когда в душе исполнилось « все », разыгралось все до конца, о-кон-ча-тель-но : растворились царские двери, пропустили меня куда-то и бесповоротно захлопнулись, совершилось отделение моего « самого главного », « духовного » от душевно-телесного, которое навсегда здесь …

И вот когда все цвета спектра после « 7 » слились в белый луч сверкнувшего солнца, начинается область, по отношению к которой сама белизна – кожа; « это » состояние я символически называю о « 8 » - м . И невольно повторяешь за Давидом слова 8-го псалма: «Не много Ты умалил его (человека) пред ангелами…» [286]Вот тут-то я начинаю постигать грандиозную истину, заключающуюся в теософской схеме о разнице в нашем существе между личным (конечным, феноменальным) и индивидуальным (вечным, неразрушимо проходящим сквозь все перевоплощения). Сознав это духовным опытом, не остается ничего иного, кроме опытных стараний поставить личность под непосредственный контроль индивидуальности: Слить то, что лежит за « 7 » - ю цветами, с тем, что лежит до этих цветов – слить суровую бесцветность вечного небытия с мягкой бесцветностью от избытка, так чтобы хаос ультра-<���кра>сного (черного) наполнился ультра-фиолетовым (черным же, но по-иному). Тогда не останется никаких нетерпеливых ожиданий, или, верней, всё , оставшись, мягко притаится у сердца – и вот заглянешь в окно: «Всё домишки, всё мужичишки; вот идет господин и кланяется с проходящим полковником: у полковника блестит эполета, а у прохожего – сверкнувшая лысина… „ И всё “… И старинное, мягкое, теплое, и „Я и Отец – одно“…» [287]

Путь к этому длинный… 1) Надо сперва « вообще » « увидеть » (общебанальные «ви́дения» дыр и провалов или популярно-доступное преддверие к нашему пути у Метерлинка в его «тишине» и т. д.).

2) « Увидев », ужасаешься (признак, что начинаешь приближаться к первой цветности спектра, к огненно-кроваво-красному: это «око» сквозит сквозь мрак пессимизма: сюда апокалиптическая мертвенность, дымка, подозрительные мещане (Достоевский).

3) Мучительно-бредовое горение багряницы страданий (бунт Карамазова, « вверх пятами » [288], о « моральных проблемах », некоторые стороны Ницше в «Заратустре» и «Веселой науке»… [289]«Бог есть огнь поедающий»… [290]«Мысль о конце», «о всеобщем пожаре»).

4) Розовые стадии. Церковь, как Небесная Невеста, София, Душа Мира, влюбленность в конец… Уже белые просветы, Благовещение – благая весть о том, что гибельный рубеж внутренних созерцаний и срывов пройден.

5) Сумеречная область, где розовое переходит в белое… Тихое успокоение… Счастливое ожидание.

6) Белый момент « как снежное серебро », но оно тает сейчас же и, тая, сквозит голубым.

7) Еще более краткий момент голубого , не просто голубого, а углубленного белым – остатки талого снега, но они тают и –

8) Старинно[-бесцветное], возвращение к 1-ой стадии бесцветности, возвращение, вносящее в это бесцветное всю сумму потенциально накопленного (прошлое не умирает) пережитого.

А кругом этой лестницы из 8 ступеней – желтошафранные волны болотных испарений [291]; когда оступаешься на ступенях, попадаешь в эту трясину ужаса, так что существует единственный путь по этой лестнице, а то – заблудишься.

И раньше бывают ощущения невидимой близости, но встреча с Господом происходит, как я это недавно узнал от мужа Олениной-д’Альгейм [292](глубоким каббал<���истом> и теос<���офом> [293]) не при «7» (белое) и даже не при восьми, а при переходе от 9 к 10, т. е. к 1 .

Если числа обозначают психологические ступени переживаний, внутренние восхождения духа от себя к Богу, то « всё » нами переживаемое, и именуемое, символически обозначаемое, непонятно, условно, временно: мы должны прийти к девяти. Девять окончательно осветит нам тот путь, в который мы пустились от мира, и « всё » просветится единым окончательным светом.