Александр Лавров - Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915

Неосуществленный замысел (возник, видимо, в ходе личного общения Белого и Метнера).

В письме от 18 (31) августа 1910 г. М. К. Морозова спрашивала Метнера: «Что Борис Николаев<���ич>, он мне не пишет, я очень грущу об этом и ничего о нем не знаю!» (РГБ. Ф. 167. Карт. 25. Ед. хр. 44). Ответное письмо Метнера из Пильница – от 2 (15) сентября 1910 г. (РГБ. Ф. 171. Карт. 1. Ед. хр. 52 б).

Имеется в виду статья В. Ф. Эрна «Нечто о Логосе, русской философии и научности» (Московский Еженедельник. 1910. № 29, 24 июля. С. 32–40; № 30, 31 июля. С. 30–40; № 31, 7 августа. С. 34–44; № 32, 14 августа. С. 34–42).

См. примеч. 13 к п. 163.

Отдельного издания «проспекта» издательства «Мусагет» с программными статьями и перечнями опубликованных и готовящихся книг не состоялось.

Статьи, предполагавшиеся для «проспекта». См. примеч. 6 к п. 171, примеч. 4 к п. 180.

См. примеч. 2 к п. 175. Речь идет о переводе либретто «Парсифаля», выполненном Эллисом, который Метнер взялся проверить и отредактировать.

Мистический «сведенборгианский» роман Оноре де Бальзака «Серафита» («Séraphita», 1835) в переводе Александры Чеботаревской со вступительной статьей Вячеслава Иванова планировался для серии «Орфей» издательства «Мусагет»; в объявлении о готовящихся изданиях, помещенном в конце книги Белого «Символизм», сообщалось, что книга «выйдет в августе 1910 г.» (С. 640), однако к тому времени работа над переводом только была начата. Свое мнение о «Серафите» Метнер сообщил А. М. Кожебаткину в письме от 17 (30) августа 1910 г. с просьбой выяснить положение дел с переводом и, в случае его неготовности, просить не браться за работу (РГБ. Ф. 167. Карт. 24. Ед. хр. 13). Перевод не был завершен, издание не состоялось. См.: Лавров А. В. Символисты и другие. С. 243–244.

Хедвиг Фридрих. 17 (30) августа 1910 г. Метнер писал А. М. Кожебаткину: « Конфиденциально сообщаю Вам нижеследующее. Как я уже Вам не раз говорил, мы имеем дело вовсе не с одним лицом, как издателем; хотя инициатива дать деньги действительно исходила от одного. Издателей было трое из одной семьи. Один из них скончался (не главный); вследствие этого произойдут изменения во взносе издательских денег: мы получим в нынешнем году только 15 тысяч; в следующем затем году, по всей вероятности , опять 15 тысяч ‹…›» (РГБ. Ф. 167. Карт. 24. Ед. хр. 13). С большей ясностью Метнер обрисовывал ситуацию в письме к отцу от 5 (18) августа 1910 г.: «…из разговора с Ядвигой я понял, что смерть ее отца не осталась без влияния на их состояние, так как он в завещании просил довольно значительную сумму распределить каким-то дальним родственникам. ‹…› Ядвига уверяет, что вся перемена будет заключаться в том, что по истечении предстоящего года, когда будет дано 20 т<���ысяч>, еще будет выдано только один раз 10 тысяч, а не три раза…» (РГБ. Ф. 167. Карт. 24. Ед. хр. 36).

Имеется в виду п. 171, отправленное адресату с годовым опозданием, вслед за п. 187.

«Неопущенное» письмо Белого, относящееся к концу августа – началу сентября ст. ст. 1910 г., видимо, не сохранилось. Приводимые Белым объяснения вызвали закономерные сомнения у Н. П. Киселева, приложившего к автографу п. 171 свое «Примечание»:

«Однако, если письмо об Эллисе (23. IX) – прошлогоднее и лежало запечатанным в кармане костюма, то откуда в письме 27. IX 1910 та же бумага, которой нет в других письмах? Вероятно, не в кармане пиджака лежало запечатанное письмо, а где-нибудь среди бумаг тетрадь бумаги в мелкую клетку с начатым письмом.

Если допустить, что в запечатанном письме были 2 целых листа (1 – письмо о Эллисе + 1 отсутствующая „заметка“, второй полулист которой мог быть чистый (письмо 27 IX) (что само по себе маловероятно)), то в 2 из 3 имеющихся полулистов сходились бы линии разрывов» (РГБ. Ф. 167. Карт. 2. Ед. хр. 7).

В действительности Белый, видимо, обнаружив неотправленное прошлогоднее письмо к Метнеру вместе с листами однотипной почтовой бумаги, написал на этой бумаге «неопущенное» письмо и по рассеянности запечатал в конверт и отослал адресату вместо «неопущенного» п. 171. На той же бумаге написано и настоящее письмо.

Ежедневная московская газета, выходившая в 1907 г. и возобновленная с 15 ноября 1909 г. Белый дебютировал в ней статьей «Великий лгун», напечатанной 12 сентября 1910 г. (№ 247).

В сентябре 1910 г. Брюсов стал заведующим литературно-критическим отделом «Русской Мысли» и пригласил Белого к сотрудничеству в журнале (см. его письмо к Белому от 27 августа 1910 г. // Литературное наследство. Т. 85. Валерий Брюсов. С. 419).

См. примеч. 24 к п. 187.

Подразумевается возвращение А. Тургеневой из Боголюбов в Москву.

А. Р. Минцлова уехала из Москвы в Петербург 17 (30) августа 1910 г. для дальнейшего следования за границу (см.: Богомолов Н. А. Русская литература начала XX века и оккультизм. С. 105–106), после чего никто ее не видел. 18 августа, по приезде в Петербург, она писала М. И. Сизову: «…завтра вечером (19-го) думаю выехать за границу, прежде всего в Дрезден , т. е. в Пильниц, где пробуду два дня с Эм<���илием> Карл<���овичем> ‹…› известите Белого, перешлите ему мое письмо ‹…›» (приведено в Предисловии А. И. Серкова в кн.: Киселев Н. П. Из истории русского розенкрейцерства. С. 31–32). Вопрос Белого основывается на сведениях из этого письма. При этом о возможном приезде Минцловой в Пильниц нет упоминания в последнем письме ее к Метнеру, отправленном туда из Москвы 15 (28) августа 1910 г.: «Я здесь уже с неделю. ‹…› А. Белый здесь. Все это время мы ежедневно видимся с ним. Когда мы с ним теперь встретились, впервые после этой весны – все , смутное и тяжелое, что было за это время – разлетелось как дым, развеялось сразу , как пыль, без следа и остатка – ‹…› Я увидела впервые и до конца, всю Красоту Этого Человека, с Неземной Гениальностью и светом. ‹…› А через 2 дня я уезжаю. Мне надо ехать в Берн, чтобы увидеть там Петровского» (РГБ. Ф. 167. Карт. 25. Ед. хр. 43).

А. М. Метнер.

А. Р. Минцлова. Белый спрашивал Метнера, посетила ли она его в Пильнице, в п. 189.

Исчезновение Минцловой Белый и другие «мусагетцы» восприняли, под воздействием ее высказываний перед отъездом из Москвы, как исполнение некой мистической миссии, по которой ей предначертано было удалиться от людей. Белый вспоминает: «Я так и не понял, что, собственно, означает исчезновение это: исчезновенье – „ куда “? В монастырь, в плен, в иные страны? Или же – исчезновенье из жизни? Но что-то подсказало, что на этот раз этот бред не есть „ миф “ ее и что мы никогда не увидим ее ‹…›» ( Андрей Белый . Начало века. Берлинская редакция (1923). С. 642).