Даль Орлов - Место явки - стальная комната

Рядом с Наташей в этом спектакле — Андрей Болконский (А.Бронников) и Пьер Безухов (М.Доронин). По замыслу режиссера и атора пьесы, Болконский и Безухов живут и действуют здесь не самостоятельно, а как бы в связи с Наташей, она — их путеводная звезда, она — компас, мерило их собственных нравственных устремлений. Выхваченные из гущи всенародной битвы, поставленные в исключительно мирные условия, Болконский и Безухов получают на этой сцене свое аустерлицкое небо, свое тулонское солнце, и имя им — Наташа. Она имеет право быть путеводной звездой для героического воина Болконского, для героического человека Безухова, так как ее нравственность не абстрактна, ее чистота не замкнута личным миром переживаний. Наташа Ростова и в романе, и в пьесе, и в спектакле — убежденная патриотка, она душой знает свою Родину, едина с ней.

Среди актеров, придающих спектаклю достоверность, интеллигентность, милую душевную деликатность, я бы назвала Н. Корчагину в роли Сони, М.Ардову — княжну Марью, Г.Аннапольского, играющего старого графа Ростова.

Спектакль решен, если можно так сказать, в манере условной — две-три детали обозначают место действия, на сцене одновременно могут оказаться все персонажи, которые по ходу действия не должны ни видеть, ни слышать друг друга. Можно ли так ставить Толстого, который всю свою жизнь боролся за правду искусства, боролся с фальшью, с приблизительностью? «Наташа Ростова» в режиссуре Ю.Жигульского еще раз убеждает нас в том, что для раскрытия толстовского творчества нужна особая сценическая правда. Эта правда не есть мелкое бытовое правдоподобие, эта правда не есть подделка под достоверность, эта правда не совпадает с конкретным бытовым тождеством. Не случайно Толстой особенно негодовал на театр в тех случаях, когда театр подделывался под жизнь, когда на сцене все хотели сделать «натурально». Вспомним хотя бы описание того спектакля, который видела Наташа Ростова, рассказ о декламации мадемуазель Жорж, впечатления Нехлюдова от «Дамы с камелиями».

И быть может, условность спектакля «Наташа Ростова», обрамленная «безусловными» атрибутами времени, эпохи, войны, — оказалась наиболее плодотворной для рассказа именно об этих людях и их битвах за высокую нравственность. К детскому зрителю лица толстовских героев придвинулись здесь словно крупным планом — лицо в лицо, глаза в глаза, мысли словно переливаются через рампу, органически передаваясь юным зрителям.

Есть ли недостатки в этом спектакле? Да, они есть. При всей привлекательности работы Л.Тоом я бы посоветовала актрисе несколько разнообразить творческие свои приемы, подчас ее Наташа однообразна. Большей душевной глубины, большей открытости внутренней жизни хотелось бы видеть у актера М. Доронина в роли Пьера Безухова. Сейчас актер слишком увлечен внешней неподвижностью Пьера, не всегда умея за нарочитой статуарностью рассказать о врывной, гибкой жизни этой души. Слишком часто звучит в спектакле знаменитый прокофьевский вальс, прекрасный сам по себе, но не могущий взять всю эмоциональную отвественность за целостную жизнь спектакля. Не во всем верен Толстому автор пьесы, кое-где он обрывает толстовскую речь на полуслове, на полуфразе, не договаривая что-то, быть может, не главное, но существенное для характеристики героев.

Но недостатки эти я бы назвала болезнью роста, ведь театр обратился к задаче сложнейшей и благороднейшей. Здесь возможны издержки, без них и не сотавилась бы трепетная драматическая картина, называющаяся «Наташа Ростова».

Главное состоит в том, что на нашей сцене появился спектакль, активно воспитывающий молодое поколение, что в гости к московским юным зрителям пришла толстовская Наташа Ростова, сумевшая закалить свою душу, стать лучше и чище, сумевшая воспитать себя так, как должен быть воспитан подлинно нравственный человек, живущий и своей личной жизнью и жизнью своего времени, своего общества.

В сентябре 1978 года в разделе «С телетайпной ленты» главная советская газета «Правда» опубликовала короткое сообщение: «Дни Толстого открылись в Париже в штаб-квартире ЮНЕСКО по случаю 150-летия со дня рождения великого русского писателя». Информация точно соответствовала факту: дни Толстого в Париже действительно открылись, но все-таки ее можно дополнить, пусть и с некоторым опозданием. Дополнить тем, что именно ваш покорный слуга был послан тогда в Париж на десять дней, чтобы каждый вечер возникать в одном из залов штаб-квартиры ЮНЕСКО перед экраном и говорить вступительные слова перед демонстрацией снятых в СССР фильмов по произведениям Толстого.

Вечерами была короткая работа, а целыми днями я был предоставлен самому себе. Ну, еще Парижу… А рядом ни переводчика, ни сопровождающего, ни хотя бы какой-нибудь советской кинозвездочки-красотки для настроения — никого! Денег нет тоже. Есть мелочь, называвшаяся «тридцать процентов суточных». В первый или во второй день, не зная порядков, сдуру присел за столик, вынесенный на тротуар, чтобы освежиться запотевшим бокалом пива. При расчете с официантом потемнело в глазах — хоть уезжай. Оказывается, если бы не присел, пиво обошлось бы раза в три дешевле. К беде неопытность ведет.

В Париж я попал впервые, и можно понять мое состояние. Слава Богу, что по улицам там ходят бесплатно. Этим удобством я воспользовался в полной мере — до дрожи в коленках. За посидеть на лавочке тоже денег не берут. И в отличие от Москвы лавочек там много. Как, кстати, и туалетов. Словом, полный комфорт даже при минимальных ресурсах. День в Лувре, день в музее Родена, Латинский квартал, Большие бульвары, набережные Сены, — все было. Только на Эйфелеву башню не полез — слишком, казалось, было бы банально, даже пошло. А так — спросят в Москве: «На Эйфелевой башне был?» «Не был.» «Ух, ты!» Вот ради такого «Ух, ты» только походил вокруг нее, под ее четырьмя ногами.

Конечно, обо всех тех впечатлениях хочется рассказать подробно, но держу себя за руку. Не с нашими скромными литресурсами вступать в состязание с могучими перьями, многажды заостренными на описаниях Парижа. Важнее сообщить, и это частично объясняет мое участие в Толстовских днях, что в заключение тех показов советских экранизаций Толстого в штаб-квартире ЮНЕСКО был продемонстрирован полнометражный художественно-публицистический фильм «Лев Толстой — наш современник», снятый на киностудии «Центрнаучфильм» по моему сценарию. Об этом, собственно, и речь.

Сегодня в Союзе кинематографистов издают газету «СК-Новости». В основном она действительно рассказывает о текущих новостях в нашей киношной жизни. Но не только. Бесконечной «колбасой», из номера в номер, полосами, в ней публикуются клочковатые по композиции и развязные по тону заметки о прошлом советском кино — вроде бы хроника. Но документы и факты отобраны и прокомментированы таким образом, что может сложиться впечатление, что кроме мрака, маразма и глупостей в нашем отечественном кино ничего и не было. Что тут поделаешь — так редакции кажется.