Юрий Софиев - Вечный юноша

Вся беда заключается в том, что они безнадежно отстали от действительности, живут прошлым, они унесли с собой воспоминания о действительно трудовых, тяжелых, даже страшных временах и по этим воспоминаниям пытаются судить о нашем сегодняшнем дне.

Но те времена прошли давным-давно и мы верим, что навсегда. Они были осуждены официально и всенародно, еще глубже осуждены они самим народом.

Наша действительность ушла далеко вперед и не похожа на вчерашний день.

Было время, когда Лева упрекал меня в незнании нашей действительности — что же, в то время, может быть, козыри были в его руках, но теперь они перешли ко мне. Мы не скрываем наших недостатков, у нас их еще много. Ты сама можешь прочитать о них в любой нашей газете. Но главное остается главным. Мы строим новую, небывалую, лучшую жизнь — строим трудно (при этом труднее всего переделать человека) — она вырастает и улучшается на наших глазах. И потому я глубоко верю в правоту нашего дела и правоту выбранного мною пути. И никакая ирония не убьет эту веру.

Я знаю, что и Лев, и его друзья воображают себя Герценами! Но это горестное и смешное недоразумение! Герцен смотрел вперед, а они смотрят назад. Хотят или не хотят этого, однако, льют воду на чужую мельницу и работают на тот гнусный мир, судьбы которого — факт остается фактом — вершит денежный мешок и в своих интересах.

Я знаю, пройдет еще несколько лет и от всей этой мышиной беготни останется один «пшик», как остался от старой эмиграции, покойничек скончался естественной смертью, никакого воздействия на историю не оказав.

А человеческие жизни и судьбы оказались растраченными в бесплодной пустоте. А так как судьба Левы мне не может быть безразлична, все это и вызывает у меня не иронию, хотя и для нее очень много данных, а очень грустное и горькое чувство.

…Я никогда не был равнодушным «свидетелем истории», но не был и борцом, а скорее был созерцателем. Да и вся моя жизнь — это раздумья и восхищение миром…

3. 9/V

«У меня нет желания писать стихи для того, чтобы прочесть двум-трем лицам и спрятать их в ящик письменного стола, да и такая пустота в голове: никакой мысли подходящей нет, чтобы написать что-нибудь» (Некрасов, Воспоминания Панаевой).

…И у меня сейчас нет ни одного человека, которому бы у меня явилось желание прочитать стихи…

(Газетные вырезки — «Сообщение ТАСС» и «К звездам!» — о победах в космосе — Н.Ч.)

15 мая 1960 г. воскресенье.

Formidalle!

Сегодня в Советском Союзе запущен и вышел на орбиту первый воздушный корабль — корабль-спутник. Весом в 4,5 тонны. В нем герметичная кабина, предназначенная для человека. Корабль сегодня прошел над Москвой, Парижем, Ленинградом, Нью-Йорком на расстоянии 370 километров от Земли. Корабль несет вымпел Советского Союза.

Потрясающая вещь!

1952 г. в Париже я писал в стихотворении «Рука»:

«Может быть, мой правнук».

И вот после моего возвращения на родину, т. е. за эти 4 года Советский Союз запустил 1,2,3 искусственных спутника Земли, первую искусственную Планету, ракету на Луну, ракету, обогнувшую Луну и сфотографировавшую ее обратную сторону, и, наконец, первый звездный корабль!

Теперь я глубоко убежден, что если я проживу еще год, то стану свидетелем первого полета человека в Космос. Совершенно потрясающе!

Похоже на то, что завтра на открытии совещания 4-х в Париже Хрущев вручит участникам модель нашего звездного корабля.

Я не националист, а хочется сказать:

— Ha-те, выкусите!

Эх, сейчас только бы жить да жить!

16 мая.

Вечером зашел к своим, прокорректировать фр. письмо для В.В. Шевченко.

Игорь уехал в командировку.

Поразительная история! В семье абсолютное неведение о событиях последних дней. Ни о космическом корабле, ни об открытии совещания 4-х в Париже. Старуха вообще ничего не ведает. Ей простительно — она отделена от мира стеной физической глухоты. Ольгу, видимо, ничего из этих событий, ничего не интересует (Ольга Вышневская, первая жена Игоря Софиева, тоже из семьи русских эмигрантов в Париже, вернувшихся на родину, — Н.Ч.). Не олимпийское спокойствие, а равнодушие. Лева, которому почти 16, всецело поглощен «третьим разрядом» велосипедного гонщика и блещет 7-ю двойками в последней четверти (Лев Вышневский, сын Ольги, рожденный от немецкого оккупанта в Париже, — Н.Ч.), подлинный восторг у него, кажется, вызывают только дикие зарубежные джазы. Да чему он может научиться в атмосфере этого «святого семейства». Какие стремления, какие интересы у него могут пробудиться?

Бабье судаченье о трудностях нашего быта, о недостатках нашей жизни и строя, к которому, увы, не прочь присоединиться и Н.П., тоже не создает здоровой атмосферы для воспитания детей. Не создают ее и те отношения, которые существуют между Игорем, Ольгой и Т.Д.(Татьяна Дмитриевна Вышневская, мать Ольги — Н.Ч.).

Я всякий раз расстраиваюсь, когда навещаю мое «святое семейство». Всякий раз задаю себе вопрос: чем люди живут? Какими интересами? Допустим, Ольга взялась за ум и сейчас учится. Сдает экзамены. Игорь что-то читает и что-то думает. Но меня пугает его выбор товарищей. Этот Султан не вызывает у меня восторга. Может, он и талантливый керамик, но и, кажется, не менее талантливый пропойца. Впрочем, я его слишком мало знаю. Больше всего меня огорчает, что Игорь не учится. Не растет. Целеустремленно не строит себя и свою жизнь. У меня создается впечатление — работа, которую он делает, не увлекает, не захватывает его. Ничего творческого он в нее не вкладывает, т. е. становится человеком «20-го числа» — чиновником. Семейная жизнь оборачивается у него трагической пустотой. Все это образует «некий вакуум», весьма опасный, потому что он может привести к духовному маразму, либо к нездоровой богемной атмосфере, чреватой весьма нездоровыми настроениями.

***

Думается, что мы особенно сильно стали нажимать на педаль в предвидении абсолютной безнадежности позиции Запада, в особенности в вопросе о Германии и Западном Берлине. Здесь тупик.

Возможно, только время разрешит эту проблему — потому что от реальности никуда не уйдешь. Два германских государства это факт. И тут не скажешь: «тем хуже для факта». Либо им нужно признать этот факт и строить реальную политику, исходя из него (совершенно независимо от оценки, как произошли эти государства), либо война. Но нужно надеяться, что охотников войны не так уж много во всем мире. Эти дикие фанатики явные безумцы и самоубийцы.

Если уж так предпочитают «атомную смерть коммунизму», то пусть уж выбирают другой способ смерти и в индивидуальном порядке.