Юрий Софиев - Вечный юноша

Большинство эмигрантов занимались физическим трудом. Этим путем добывались средства к существованию. И этот труд никого не оскорблял и не казался унизительным для интеллигентного человека. Люди работали на заводах, шоферами такси, малярами, чистильщиками стекол и т. д.

Первые свои парижские годы Ладинский тоже работал на заводах рабочим, а потом устроился в редакцию «Последних Новостей» постоянным дежурным на телефоне и отчасти курьером. Я не помню, когда именно, но как мне кажется, после 1927-28 гг., т. е. тогда, когда он уже печатался в этой газете, хотя, вероятно, в эти годы еще только стихи! Психологически в этом была известная сложность и щекотливость его положения. Вспоминал Ладинский об этой работе с чувством уязвленного самолюбия. Как-то, уже в послевоенный период нашей совместной работы в «Советском патриоте» в одной из наших беседу него сорвалось:

— Я им, сволочам, и чай разносил!

С другой стороны, постоянное присутствие в редакции делало Ладинского «своим человеком» в газете и очень скоро он становится ее постоянным сотрудником, печатает стихи, рассказы, очерки, путевые впечатления, редакция посылает его (или во всяком случае денежно способствует его поездкам) в качестве собственного корреспондента в Иерусалим, в Сирию, в Чехословакию, в Прикарпатскую Русь и т. д. Конечно, выдвинулся он благодаря своей одаренности.

Нужно сознаться, что войти в литературу, т. е. начать печататься в эмигрантских изданиях до 1930 годов нашему поколению было весьма не легко.

«Старики» (во всяком случае, такие маститые, как Бунин) первое время нас встречали в штыки, или весьма равнодушно, не проявляя к нам никакого интереса. У меня, к сожалению, пропала вырезка — заметки Бунина о молодых поэтах (в том числе и о Ладинском), стихи которых были напечатаны то ли в «Воле России» до 1930 г. (не помню), может быть, первый раз, в таком стиле: «какой-то Ладинский», и затем шли высокомерно-оскорбительные выпады в адрес решительно всех молодых авторов. Я очень любил Ивана Алексеевича, бывал у них в семье, а для Веры Николаевны был просто «Юра», но из песни слов не выкинешь, да и знакомство и известная близость пришли гораздо позднее.

Опять (…) много позднее, вспоминая об этом Ант. Петр. говорил:

— И это в то время, когда Бунин встречался со мной за столом у Мережковских и отлично знал меня — он потом даже извинился.

По многим причинам я терпеть не мог Мережковских и потому бывал у них редко, во время войны уже принципиально совсем не бывал, но справедливость требует упомянуть, что двери их воскресного литературного салона были широко раскрыты для молодежи. И если не Мережковский, то З.Н. Гиппиус весьма «милостиво-благосклонно» относилась к каждому приходящему к ним. Среди ее фаворитов был Виктор (Мамченко — Н.Ч.), но Виктор был человеком независимым и к тому же «enfant terrible», резкий в суждениях, горячий и несдержанный в спорах, но всегда искренний и глубоко убежденный, часто его «бурные выступления» кончались скандалами, в непозволительной форме он обрушивал на Мережковского, на Гиппиус и на многих из присутствующих, решительно ни с кем и ни с чем, кроме своей горячей убежденности, не считаясь.

Какой бы ядовитой и злой (простите меня за это выражение) бабой Гиппиус ни была, но отказать ей в остром уме и проницательности трудно, и она, конечно, сразу почуяла в Мамченко, в этом, повторяю, «enfant terrible», натуру такого высокого духовного напряжения, такую «одержимость» к высокому и прекрасному, такую жажду истины, что не смотря на все его выходки, сразу оценила его и в своем дневнике (опубликованном Вл. Злобиным, поэтом и секретарем, после ее смерти) постоянно называет Мамченко «другом № 1».

Но я отвлекся, разговор у нас шел о Ладинском, а не о Мамченко. Ладинский тоже бывал у Мережковских. Ладинский бывал вообще во всех русских литературных салонах Парижа.

Он был достаточно «нейтрален» или, вернее, был «сам по себе».

Он бывал также на вечерах «Зеленой Лампы» (Мережковские), как и в «Кочевье» (Сосинский, Андреев) — кружках, резко враждовавших между собой.

Я не помню, бывал ли он у Вл. Ходасевича (тоже по воскресеньям) — вероятно, но если память мне не изменяет, у А.Мих. Ремизова мыс ним не раз встречались. Бывал он у Мих. Цейтлина (богатый правый эсер, поэт «Амари», один из представителей «чайной династии Высоцких». Один из издателей «Современных Записок» — человек культурный, мягкий и милый).

После войны все мы были завсегдатаями в двух литературных семьях — у Аркадия Веньяминовича и Лиды Румановых и у Элькон. А.М. Элькон была поэтессой, секретарем нашего «Объединения русских писателей во Франции», жила с матерью очень культурной женщиной, всю жизнь влюбленной в творчество Гете.

Аркадий Руманов, когда-то один из директоров (…) дела, был одно время секретарем редакции «Советского патриота», стараниями его жены у них собирался почти весь русский литературный Париж (кроме реакционно правого), у них мы в 1947 г. устроили встречу с Ильей Григорьевичем Эренбургом и Константином Симоновым. Симонов читал нам тогда свои стихи.

Ладинский был завсегдатаем у Лиды Румановой. Ант. Петр. — очень любил остроумный анекдот и всегда носил с собой записную книжку, куда записывал услышанные новые анекдоты. Он был одарен таким чувством юмора, любил смех, и встречаясь с человеком, любил рассказывать ему новый анекдот.

Милая Полина Аьвовна, простите за эту болтовню, о пустяках, да еще, как говорят (…), реlе-mile, свалив все в кучу, и т. д.

P.S. Если встретитесь с Ильей Ник. (Голенищевым-Кутузовым), будьте добры спросить его, получил ли он (…) «Новую жизнь». Мы с ним связаны очень давней и крепкой дружбой, я его очень люблю, но переписываемся через десятилетия примерно 1 раз в 15 лет!

(Конверт и подпись: «Наконец письмо от Таи» — Н.Ч.)

8.

Июнь 1926 г.

Medon Vol. Flury Софиев.

(Выписка — на французском — из Антуана де Сент-Экзюпюри и подпись: «Прекрасная страница! 18/III, 1958 г.» — Н.Ч.).

9.

(Конверт с подписью: «28/XII 1925 г. Первая моя корреспонденция из Монтаржи в «Последних Новостях». И сама заметка (еще в старой орфографии, с ятями):

«В Монтаржи чествование памяти декабристов.

День столетия декабристов был отпразднован в Монтаржи с особой торжественностью. Из Парижа приехали два лектора Русск. Нард. Унив., Д.М.Одинец и М.Л.Гофман.