Ирина Одоевцева - «…Я не имею отношения к Серебряному веку…»: Письма И.В. Одоевцевой В.Ф. Маркову (1956-1975)

Из стихотворения И.Ф. Анненского «Третий мучительный сонет», включенного в книгу «Тихие песни» (СПб., Товарищество художественной печати, 1904).

Стихотворение Моршена «На Первомайской жду трамвая» (Грани. 1956. № 32. С. 171).

Стихотворение Одоевцевой было опубликовано в «Опытах» (1957. № 8. С. 4).

Неточная цитата из поэмы С.А. Есенина «Черный человек» (1925). У Есенина: «Друг мой, друг мой, я очень и очень болен…».

Из стихотворения Ф.И. Тютчева «Весь день она лежала в забытьи…» (1864).

Тем хуже для меня (фр.).

И далее (фр.).

Неточно приведенная заглавная строка стихотворения (1911) Н.С. Гумилева (или известный только Одоевцевой вариант). У Гумилева: «Все ясно для тихого взора…» Эту строку (оставшуюся неточной) Одоевцева взяла эпиграфом к своему стихотворению «Ни спора с судьбой, ни укора» (Новый журнал. 1959. № 58. С. 108).

Веселкова-Кильштет Мария Григорьевна (1861–1931) — поэтесса, прозаик, сотрудничала в журнале «Лукоморье» в одно время с Георгием Ивановым.

Весь 1958 г. деньги для Г.В. Иванова собирал в США. В.Ф. Марков. 30 марта 1958 г. он писал Г.П. Струве: «Г. Иванов в госпитале, Одоевцева пишет, что врачу сказали, будто он “русский В. Гюго”, и врач отнесся внимательнее, но денег на лечение нет, и врач недоумевает, как же поклонники “В. Гюго” это допускают. Как же ему объяснить, что 1) люди вроде Вас и Моршена “В. Гюго” осуждают по причинам высшего порядка, 2) что у поклонников, вроде меня, сейчас нет денег, 3) что Лит<���ературный> фонд тоже вряд ли поможет по причинам уж совсем высшего порядка. Если Иванов и Зайцев умрут, у эмиграции не станет ни олной первоклассной фигуры в литературе. Одоевцева пишет, что согласна даже на кампанию в газете по сбору денег. Не знаю, что делать и предпринять» (Hoover. Gleb Struve Papers). Струве ответил 2 апреля 1958 г.: «Мне об этом уже звонил несколько дней тому назад М.М. Шнееров — после того как письмо от Одоевцевой получила Е.П. Грей. Одоевцева писала об обращении в газетах, и Шнееров советовался со мной — они как будто хотели моей подписи под таким обращением. Я бы не отказался. Но я считал, что такое обращение будет эффективнее, если будет исходить от Литер<���атурного> фонда (думаю, что Вы неправы — они ему помогают). Или же должен быть образован какой-то комитет. Письмо с несколькими случайными подписями не годится. И так боюсь, что много не собрать. <���… >… Если Вы хотите лично что-то сделать, то можно было бы в том порядке, как Вы когда-то организовали помощь для Терапиано (и как некоторые американские ученые помогают г-же Варшер), т. е. чтобы несколько человек обязались вносить столько-то долларов в месяц и Вы бы переводили эту сумму Ивановым. Я заранее готов подписаться на $ 5.00 в месяц. Попросите Иваска, и пусть он завербует еще несколько человек. Сам я сейчас очень озабочен тем, чтобы как-то помочь Кленовскому» (Собрание Жоржа Шерона). 5 августа 1958 г. Марков написал Струве: «Цетлина пишет, что Адамович собирает на Иванова “не потому, что И<���ванов> нуждается, а чтобы скрасить его последние дни, т. к. он уже не поправится”. (Я Цетлину хотел в Группу помощи, но она сейчас во Франции и там дала денег прямо через Адамовича.)» (Hoover. Gleb Struve Papers).

Стихотворение Одоевцевой о тюленях «Далеко за арктическим кругом…» (1950) завершалось строчками: «Сумасшедшая чайка врала / Перед тем, как на льду умирала».

У Одоевцевой два стихотворения, начинающихся словами «Банальнее банального…»: одно вошло в сборник «Контрапункт», второе — в «Портрет в рифмованной раме». Здесь речь идет, по всей видимости, о первом.

Стихотворение (1950) вошло в сборник Одоевцевой «Контрапункт», а позже за ее подписью было опубликовано в антологии «На Западе» (Нью-Йорк, 1953. С. 193).

Измененная строка стихотворения О.Э. Мандельштама «Соломинка» (1916).

Здесь: далека (фр.).

Опера Моцарта «Свадьба Фигаро» (1785–1786) по комедии Бомарше.

«Да здравствует великий Моцарт!» (итал).

Сальери (Salieri) Антонио (1750–1825) — итальянский композитор.

Имеется в виду октябрь 1787 г., когда Моцарт приехал в Прагу со своим либреттистом Лоренцо да Понте, придворным поэтом австрийского императора, ставить «Свадьбу Фигаро». Первое представление состоялось 29 октября 1787 г. и имело оглушительный успех.

О рецепции Моцарта в России см., напр.: Ливанова Т.Н. Моцарт и русская музыкальная культура. М., 1956.

Няня (англ.).

«Волшебная флейта» (1791) — опера Моцарта.

Но оставим (фр.).

Стихотворение Одоевцевой «Ты говорил: на вечную разлуку…» было опубликовано в «Опытах» (1957. № 8. С. 4).

Видимо, имеется в виду стихотворение Одоевцевой «Ночь в вагоне» («У окна качается пальто…»), опубликованное несколько месяцев спустя указанного срока (Новый журнал. 1958. № 52. С. 50–53).

В 1957 г. Марков был приглашен на место ассистента профессора в Калифорнийский университет и готовился к переезду из Монтерея в Лос-Анджелес.

Марков В. О поэзии Георгия Иванова // Опыты. 1957. № 8. С. 83–92.

От фр. retentissement — резонанс.

Статья Адамовича «Наши поэты: <1.> Георгий Иванов» была напечатана спустя несколько месяцев (Новый журнал. 1958. № 52. С. 55–62).

См. письмо 34 в разделе: «Эпизод сорокапятилетней дружбы-вражды: Письма Г.В. Адамовича И.В. Одоевцевой и Г.В. Иванову (1955–1958)».

В сборнике литературно-художественного кружка в Сан-Франциско «У Золотых ворот» (Сан-Франциско: Литературно-художественный кружок, 1957) были опубликованы стихотворение Маркова «Подъезжая к Америке» («Вместо водорослей Гольфштрема…») и посвященный М.Л. Лозинскому «Запоздалый некролог» (С. 99-104), а также стихотворение Моршена «Над рощей тучи встали…» (С. 51) и два стихотворения Струве из цикла «Пражские вечера»: «На Карловом мосту» («Над градом дымчатый закат…») и «В поезде» («Расцветают пожаром закатным…») (С. 170–171).

Возражения Иванова вызвало предположение Маркова в статье «Запоздалый некролог», что «не отними революция у Лозинского возможности свободно писать о своем, он, может быть, так и остался бы третьестепенным акмеистом» (У Золотых ворот. С. 99). 14 декабря 1957 г. Георгий Иванов написал Маркову: «Случайно попался мне сборник “Золотые ворота” с Вашей статьей о Лозинском. Конечно, он замечательный переводчик, но какой же он третьестепенный акмеист? Он третьестепенный поэт (т. е. как собственное творчество), но он был натуральным врагом акмеизма — считая себя завершителем символизма и этим гордясь. Читали ли Вы “Горный ключ” — там сплошные турусы на колесах не хуже Вячеслава Иванова. <���…> Он был, несмотря на свои стихи, очень близкий человек нам всем. Вы бы могли знать (м. б.) его в Ваши аркадские времена. Трудно было быть очаровательней, умней и остроумней, лучше чувствовать поэзию, чем Мих<���аил> Леонидович. Его, как говорится, нельзя было не любить, и поэзию его все мы рассматривали как бородавку на прекрасном лице» (Georgij Ivanov / Irina Odojevceva. Briefe an Vladimir Markov 1955–1958 / Mit einer Einl. hrsg. von H. Rothe. Koln; Weimar; Wien: Bohlau Verl., 1994. S. 85). Современные исследователи также считают, что хотя «Лозинский был близок к “Цеху поэтов” и журналу “Гиперборей", но в стихах больше ощутимы воздействия Блока, Брюсова, реже Кузмина» и находят «усредненно-символистскую поэтику» «Горного ключа» вторичной (Кушлина О.Б. МихаилЛозинский // Русская поэзия «Серебряного века». 1890–1917: Антология. М.: Наука, 1993. С. 472).