Георгий Адамович - «…Не скрывайте от меня Вашего настоящего мнения»: Переписка Г.В. Адамовича с М.А. Алдановым (1944–1957)

В конце ноября я уезжаю в Париж и пробуду там с месяц. Может быть, там увидимся? Или в Ницце? Т<���атьяна> М<���арковна> со мной ехать почему-то не хочет, — не знаю, удастся ли ее убедить.

Вспоминаю, как полагается в моем возрасте, старые времена. В первые годы эмиграции почти вся зарубежная печать была левая, — либеральная или социалистическая. Самым правым изданием было «Общее дело», которое издавал — Бурцев! [403]Теперь же из левых изданий остались, кажется, только два, «Новое русское слово» и «Новый журнал» (в которых забавным образом половина сотрудников — правые). Все остальные зарубежные издания (полдюжины, если не больше, в одной Германии) в руках правых, и в них друзей нет никого, — даже на «теплые некрологи» нам рассчитывать нельзя. А скоро и печататься будет негде.

Мы оба шлем Вам самый сердечный привет и лучшие, дружеские пожелания.

104, Ladybarn Road Manchester 14 10/II-55

Дорогой Марк Александрович

Давно собираюсь Вам написать, но одолевают болезни: то был грипп, а потом — очевидно, на почве гриппа — воспаление глаз. Я сижу в темных очках, пишу и читаю с трудом.

Как Вы живете? Как здоровье Ваше и Татьяны Марковны? Давно ничего о Вас не знаю. Сегодня нашел здесь «Новый журнал» — два или три последних номера, — с Вашим «Бредом» [404], который примусь читать, когда — и если — поправлюсь. Получил, еще до болезни, корректурные листки книги Цвибака [405]. Книгу Вы, конечно, получите, он прислал мне корректуру для того, чтобы скорей была о нем статья. Иваск мне пишет с жалобами (очень осторожными) на Зайцева, который будто бы обращается к нему «в диктаторском тоне». Новостей никаких нет, оттого я и сообщаю Вам такие мелочи. Очень был бы рад получить от Вас «весточку». Ивановы отбыли на жительство, по-видимому постоянное, в Hyeres, в какой-то бесплатный дом, но французский, а не русский [406].

До свидания, дорогой Марк Александрович. Шлю Татьяне Марковне и Вам лучшие самые искренние пожелания здоровья и благополучия.

Ваш Г. Адамович

Дорогой Георгий Викторович.

Мы оба были очень рады Вашему письму и искренно благодарим. Огорчены только Вашими болезнями. Разве бывает воспаление глаз на почве гриппа? Проходит ли уже оно? Мы все по-прежнему. Здоровье не хуже и у Т<���атьяны> М<���арковны>, и у меня, — и то слава Богу.

«Бред» Вам, боюсь, не понравится. А книга «Нового журнала», кроме лубочного Гузенко [407]и обычного Ремизова [408], очень интересна. Весьма недурен, по-моему, Ершов [409]. Из статей мне всего интереснее была статья незнакомого мне автора [410] о Cофье и Максиме Ковалевских, — оба в новом свете, по крайней мере для меня (совершенно, увы, справедлива и заключительная в ней цитата из Джордж Эллиот [411]). Очень интересна и последняя книжка «Возрождения» [412](мне ее случайно прислали из Парижа). Узнал, кстати, из нее (из очень сочувственной статьи), что А. Блока «невыразимо обрадовала» (цитирую буквально) гибель «Титаника»: «есть еще океан!» [413]Есть о нем и многое другое, тоже замечательное. Вы его, к крайнему моему негодованию, сравнивали с Толстым. Вы скажете, что сравнивали только в смысле «гениальности». Может быть, однако слова о «Титанике» имеют некоторое отношение и к гениальности — или уж во всяком случае к уму. Нет, «как прав, как безжалостно прав» [414]был — тут не Толстой, как сказано у Чехова, а покойный, истинно незабвенный Иван Алексеевич.

По поводу Бунина. Вы, конечно, читали о московском заявлении Федина: Бунин стал советским гражданином! [415]Это вызвало в эмиграции большой шум. Очень многие поверили! Вы удивитесь, если я Вам скажу, что эта история имела последствием (не очень, разумеется, важным и, надеюсь, лишь кратковременным) «холодок» у меня — одновременно с Верой Николаевной и с Бор. Зайцевым (вещь довольно редкая). С Верой Николаевной потому, что я два раза убедительно просил ее тотчас опровергнуть ложь Федина, а ей почему-то не хотелось это делать, и приводила она совершенно беспомощные доводы, даже тот, что у нее нет времени! Я просил ее об опровержении, конечно, из уважения к памяти Ивана Алексеевича (которого и в Ницце, и в Париже (и не враги) уже начинали сравнивать с Ал. Толстым!), да еще из заботы об ее собственных интересах: «вдова не опровергает, значит, это правда!» Она ответила мне довольно нелюбезно. С Зайцевым, конечно, другое. По Вашим словам, он пишет Иваску «в диктаторском тоне». Мы с ним дружески переписываемся (не часто), и я диктаторского тоне не замечал, — разве только более величественный тон, чем прежде. Но об этом заявлении Федина он мне написал странно — и, по-моему, с радостью: «Бунина Ф<���един> назвал советским гражданином. Это неверно, но у каждого писателя свой облик и своя известность. Сомневаюсь, чтобы меня кто-нибудь назвал советским гражданином»!! Таким образом, надо сделать вывод, что у Ивана Алексеевича был большевистский облик и большевистская известность!!! И почему Бунину противопоставляется тут именно он, Б<���орис> К<���онстантинович>? Я не ответил, чтобы не поссориться. Сообщаю об этом лишь Вам, и совершенно доверительно. Не сообщил бы и Вам, если б Зайцев мне сказал, что он об этом говорит конфиденциально. Но он и этого не сказал. Все же прошу Вас НИКОМУ не говорить об этом ни слова. Не получив от меня ответа, он, наверное, рассердился, — что ж делать? А мне хочется знать Ваше мнение.

Иванов мне в Париже по секрету сообщил, что переедет навсегда в убежище в Йере. Я никому и не говорил. О том, что он уже переехал, я узнал из Вашего письма.

Мы оба шлем Вам сердечный дружеский привет. Поправляйтесь поскорее. 1 2 3 4 5

Manchester 14 104, Ladybarn Road 16/II-55

Дорогой Марк Александрович

Получил вчера вечером Ваше письмо.

О фразе Федина на московс<���ком> съезде я знал по «Лит<���ературной> газете», но не знал, что она вызвала такое волнение и толки. Слова Федина не то что не ясны, нет, но упоминание о «сов<���етском> гражданстве» сделано вскользь, по-видимому, без всякого желания вызвать сенсацию (м. б., он считал, что это факт, всем уже известный).

Ваше письмо меня очень смутило и даже взволновало. Если В<���ера> Н<���иколаевна> не даст опровержения, то, конечно, враги И<���вана> А<���лексеевича> станут слухи о нем всячески распространять. Результаты будут во всех смыслах печальные. По-видимому, что-то Веру Ник<���олаев>ну удерживает от опровержения: нормально, она должна была вскипеть, возмутиться и сделать все, что нужно, даже без Вашего к ней письма. В чем дело? Не хочу пускаться в догадки. Допускаю, что тут есть вмешательство «Лени», хотя и не знаю какое. Почему-то мне чудится, что тут есть его влияние, да по его общим настроениям это и возможно.