Василий Журавский - Большая судьба [Болгарские очерки и рассказы]

Василий Александрович Журавский родился в августе 1921 года в семье крестьянина хутора Огаркова, Лимановского района, Воронежской области. В 1941 году окончил факультет литературы и русского языка Воронежского педагогического института, а затем продолжал учебу на факультете иностранных языков.

В печати начал выступать с 1938 года. На страницах воронежской областной комсомольской газеты «Молодой коммунар» появились его первые стихи.

С 1942 по 1944 год работал корреспондентом областной партийной газеты «Коммуна», где выступал с очерками.

В 1945 году В. А. Журавский после окончания Центральных газетных курсов был принят на работу в «Правду». Он выступает с очерками из деревенской жизни, пишет о строителях Куйбышевской и Каховской гидроэлектростанций, Волго-Донского канала, печатает фельетоны.

Член КПСС с 1945 года.

Самостоятельно и в соавторстве вышли в свет книги В. А. Журавского: «Каменная степь», «Лыко в строку» и другие.

В течение 1954―1960 годов В. А. Журавский находился в Болгарии в качестве иностранного корреспондента «Правды». В предлагаемой читателю книге представлены очерки и рассказы о делах и людях братской социалистической Болгарии .

Советский человек, погостивший в Болгарии с группой туристов две-три недели и успевший за это время проделать тысячи полторы километров по ее дорогам, побывать в столице, посетить несколько городов и сел, познакомиться и обменяться адресами со своим сверстником или коллегой по профессии, возвращается на родину, полный радостного, светлого чувства, которое не погаснет в его сердце, пока сердце бьется. Ни годы, ни путешествия по другим странам не сотрут в памяти живописного солнечного приволья Дунайской равнины, суровой гряды Главного Балканского хребта, зеленого оазиса Фракийской долины, величавой, упирающейся гранитной короной в поднебесье горы Рилы — царицы Балкан. Он не забудет городов, которые, словно музеи, собрали культуру двух-трех тысячелетий, и новых сел с их добротными кирпичными домами под черепичной крышей.

Но больше всего запечатлеет память его сердца людей Болгарии, честных и открытых, темпераментных, трудолюбивых и талантливых, родных по крови и судьбе, образу мыслей и идеям русскому народу, бесконечно любящих советского человека. И доведись ему где-нибудь, на родной или на чужой земле, повстречаться с болгарином, он, обращаясь к нему, выберет из множества слов, выражающих уважение, самое сердечное слово — «братушка», каким болгары и русские издавна величают друг друга. Он, очевидно, не забудет и фразу, которую часто слышал в Болгарии из уст старого кооператора, пожилого рабочего или бывшего партизана:

— Вот если бы ты, братушка, побывал у нас раньше, лет хотя бы десять назад, много бы ты увидел теперь такого, чего с одного взгляда человек не замечает. Увидел бы главное — как преобразилась и расцвела Болгария!

Это не фраза! Это жизнь, знамение времени!

В качестве собственного корреспондента «Правды» я прожил в Болгарии шесть с половиной лет. И мне понятны слова: «Вот если бы ты, братушка, побывал у нас раньше… Много бы ты увидел теперь…». Шесть с половиной лет — срок небольшой, если измерять время масштабом истории. Но какие исторические изменения произошли в жизни страны за эти годы, какие глыбы дел осилили и перевернули люди, обретшие свободу! Даже сама география Болгарии стала иной!

Народы-друзья и народы-братья вместе с болгарами радуются этим переменам. Они столь разительны, что их вынуждены признавать даже те, кому не по душе новый строй и уклад жизни. Один корреспондент английской буржуазной газеты, возвратившись из поездки по Болгарии, между прочим, писал: «В этой замечательной стране самыми недолговечными являются географические карты и путеводители».

Действительно, картографы и краеведы не поспевают за семимильными шагами республики. Карты и путеводители стареют, не успев увидеть света.

Освобожденный народ завидными темпами строит, творит… Болгария день ото дня молодеет!

Это было в июне 1954 года. Вместе с шофером корреспондентского пункта Лазаром Крыстевым, уроженцем Софийского поля, участником антифашистского движения и бывшим политическим заключенным, мы ехали из Софии в Рилу. День только начинался, но жара стояла нестерпимая. Не жара, а пекло. Воздух был сух, как в протопленной печи. Казалось, что нет в нем ни капли влаги, что многонедельный зной высосал ее даже из земли и камня, обратил в пар, поднял его к перистым облакам, а затем и их разложил на невидимые микрочастицы, не оставив на голубом шатре неба ни одного серого пятна. И только мутноватая пелена окутывала солнце, словно бы заслоняя все живое от его испепеляющих лучей.

Дорога вилась по краю русла Искыра, протекающего в ущелье между Средна-горой и Планой. На тридцатом километре от Софии тиски гор разомкнулись, и мы въехали в широкую котловину.

Подрулив к пологому каменистому берегу реки, Лазар неожиданно предложил:

— Окунемся?

— Да тут воробью негде пера намочить!

Речка почти пересохла. Вода не текла. Лишь по канавам да ямкам зеленели лужицы, затянутые тиной.

— А у нас говорят: «Нет реки глубже Искыра», — припомнил шофер болгарскую поговорку, в которой столько же шутки, сколько и грусти.

Многие поколения болгарских крестьян думали тяжелую думу о воде, матери урожая. Орошение всегда было острой необходимостью земледелия страны. Главные источники воды — горные речки, режим которых резко колеблется. В пору весеннего паводка они сильно разливаются, иногда смывают на больших площадях плодородную почву, несут бедствия; а летом мелеют, некоторые даже пересыхают: езжай по их каменистому руслу, как по шоссе — только искры из-под железных шин телеги сыплются.

…И вот та же дорога в Рилу, те же куполы Средна-горы и Планы. Но они стали заметно ниже, будто осели. Это потому, что их подошвы и склоны скрыты под водой. Старая дорога лежит где-то на дне озера, простершегося на четыре километра вширь и на полтора десятка километров в длину. Свежий ветер гонит скучившиеся над озером тучи, а между тучами и волнами упругими крыльями рассекают простор морские чайки.

Теперь действительно в Болгарии «нет реки глубже Искыра». Огромная — 650 миллионов кубометров! — масса задержанной железобетонной плотиной воды устремляется могучим потоком в широкодиаметровые трубы, приводит в движение турбины двух электростанций, потом разливается по каналам, неся плодородие пшеничным нивам, кукурузным плантациям, огородам, садам Софийского поля.