Анна Исакова - Мой Израиль

В интервью, взятом незадолго до смерти Леи Рабин, журналистка газеты «А-Арец» Тамар Авидар не постеснялась спросить в лоб: «За что вас не любят?» «Меня не любят на блошином рынке в Яффо, — ответила Лея, — но это вопрос политики. Зато в моем супермаркете в Рамат-Авиве ко мне относятся замечательно». Можно интерпретировать этот ответ двояко: как высокомерную наглость и как чистосердечный ответ человека, для которого мнение окружающих о нем, а тем более мнение улицы не имеет большого значения. Отметим, что Яффо считается городом неашкеназской бедноты, традиционно правой в политическом плане, тогда как Рамат-Авив является оплотом либеральной элиты.

Она была женой офицера, генерала, начальника Генштаба, посла в США, министра и премьер-министра, нобелевского лауреата. И она стоила ему недешево. Одевалась в бутиках от Диора и де ла Ренты и держала в доме высокий европейский стиль, как подобает генедике фрау из хорошего прусско-еврейского дома. Между тем ее свекровью была Красная Роза, мать Ицхака Рабина, знаменитая суфражистка и социалистка. Можно себе представить силу этого семейного противостояния… В семидесятых годах израильтяне жили бедно и возводили скромность в принцип — держать валютные счета за границей запрещалось под страхом тюремного наказания. Но Лея Рабин, став из жены посла Израиля в США женой премьер-министра, не стала закрывать посольский валютный счет в американском банке, хотя и обязана была это сделать. Более того, она свободно этим счетом пользовалась.

По нынешним подсчетам журналистов, в апогее этого скандала на счету лежало 60 тыс. долларов. Когда скандал разразился, публиковали гораздо меньшие цифры, словно не верили самим себе: 60 тыс. долларов в 1977 году в глазах среднего израильтянина были неслыханным богатством. После того как статья об американском счете премьер-министра была опубликована в газете «А-Арец», Ицхак Рабин подал в отставку. Вскоре, правда, он снова оказался на гребне политической волны. Говорили, что самому Рабину вовсе не нравится работать политиком. Он и сам утверждал, то ли в шутку, то ли всерьез, что с большим удовольствием работал бы агрономом. Сплетничали о том, что Рабин всегда был и оставался ведомым, а дергала за ниточки она, Лея. И что не будь ее, не было бы и того Рабина, которого знает история.

Примерно через пять лет после гибели Рабина я встретила ее на приеме, который давал в своей резиденции тогдашний премьер-министр Эхуд Барак в честь приезда Хиллари Клинтон с дочерью. Почтенные гости выглядели… скажем так: они выглядели обыденно, хотя было заметно, что старались выглядеть роскошно. А вот Лея Рабин была безупречной в темном платье бессмертного диоровского кроя, украшенном одной ниткой крупного и ровного жемчуга. И надо думать, тогда она уже была смертельно больна. Толпа приглашенных мягко огибала ее, возвышавшуюся, как символ естественной элегантности и того, что можно назвать «комильфо», в точном переводе: «так, как полагается». Огибала, жадно разглядывая и раздраженно восхищаясь.

Ее называли первой леди Израиля и тогда, когда она еще или уже не была женой главы государства. В ней было что-то от королевской представительности. Есть фотографии, на которых Лея выглядит ровней Жаклин Кеннеди. И фотографии, на которых Бетти Форд рядом с ней кажется расплывшейся домохозяйкой. Мне лично больше всего нравится фотография, на которой бегущая рядом с Леей Рабин Хиллари Клинтон схожа со стюардессой, сопровождающей важную гостью к трапу. Между тем женское соперничество между первой леди США и женой израильского посла, а пусть даже и премьер-министра, могло считаться вызовом и иметь неприятные политические последствия.

Как-то, в самом начале моей израильской жизни, меня попросили послужить гидом группе жертвователей из США. Я должна была провести группу по кардиологическому отделению, делая особый упор на оборудовании с медными табличками. На табличках усилиями бывшего йеменского ювелира, ставшего больничным мастером на все руки, были выгравированы имена толстосумов, на чьи деньги это оборудование куплено. Я выполняла серьезное поручение, ведомая чувством тяжелой ответственности. И очень старалась показать все, не забыв ни одной медной таблички.

«Послушай, — отвел меня в сторону один из жертвователей, — я сам кардиолог из Кливленда. У нас такого оборудования еще нет. Думай, что показываешь, тебя же предупредили, что в группе много врачей. Если хочешь, чтобы жертвователи вытащили чековые книжки, не показывай, что есть, а рассказывай, чего у вас нет. И лучше, если положение окажется катастрофическим». «Разве ты, еврей, не хочешь, чтобы в Израиле все было лучше, чем в любом другом месте мира?» — удивилась я. Он задумался. «Все же послушайся меня, — попросил жалобно. — Я не уверен, что другие думают, как ты и я».

Проведем параллель: нищий Израиль, выпрашивавший у США оружие, кредиты, ссуды и банковские гарантии, не должен был, согласно вышеупомянутой логике, одевать жену посла и даже премьер-министра так же, как одевал свою жену мультимиллионер Онассис. Но Лея Рабин не считала, что израильтянка должна уступать хоть в чем-нибудь какой-то Онассис. Я уверена, что и в довоенном Кенигсберге евреи не считали, что их жены должны уступать, например, жене бургомистра или другого влиятельного пруссака. Впрочем, известно, что та же психология главенствовала в средневековой Венеции, в связи с чем еврейки из знаменитого гетто порой выглядели роскошнее герцогинь. Сохранились документы, согласно которым совету гетто пришлось принять суровые меры, чтобы унять честолюбие собственных дам, поскольку жены знатных венецианцев не желали мириться с подобным нахальством и грозили погромом.

В первые десятилетия существования государства о внешнем виде израильского представительства заботились многие. В том числе Рут Даян, которая, правда, не сподобилась стать женой посла и премьер-министра, но женой народного и международного героя, генерала, начальника Генштаба и министра была. Рут родилась в Хайфе и была предана идее создания нового еврея, не желающего пользоваться никакими заимствованиями времен галута. Этого еврея следовало одеть в нечто, проистекающее из местных обычаев Палестины и ретро двухтысячелетней давности. Ни фотографий, ни даже рисунков этого ретро, разумеется, не сохранилось. Его следовало создать. За основу решили взять типичные элементы одежды местных палестинских племен и традиционных нарядов и украшений йеменских евреев. Считалось, что именно это, затерявшееся в Африке, иудейское племя наиболее ревностно хранило обычаи предков, в том числе танцевальный шаг, музыкальные ритмы и форму одежды танахического периода.