Генрих Боровик - Пролог (Часть 1)

Ну, а что происходит в республиканской партии? Пока что единственный кандидат, который выступает в первичных выборах, это Ричард Никсон, получивший подавляющее большинство республиканских голосов в Нью-Хэмпшире. В своей квартире на Пятой авеню (Никсон занимает этаж — 13 комнат — большого кооперативного дома) он готовится к следующим первичным выборам — в штате Висконсин.

В том же доме, но только пятью этажами выше, живет другой возможный республиканский кандидат в президенты, губернатор штата Нью-Йорк Нельсон Рокфеллер (он занимает два этажа этого дома и примыкающего здания). Рокфеллер пока не заявил определенно о своем решении баллотироваться в президенты, но обещал в скором времени принять окончательное решение.

И кандидат и возможный кандидат пользуются разными подъездами в доме, для того чтобы не встречаться друг с другом. Квартиры в кооперативном доме, где проживают Рокфеллер и Никсон, стоят в среднем по 250 тысяч долларов. А ежегодная квартирная плата составляет 25 тысяч долларов. Некоторые жильцы дома весьма недовольны шумом, который поднимают многочисленные фотокорреспонденты и телеоператоры, часто навещающие этот дом. По этому поводу уже было несколько жалоб в правление кооператива.

Что касается Кеннеди, то он живет в другом кооперативном доме — около здания ООН, в 6-комнатной квартире. Многие жильцы здесь тоже недовольны активностью корреспондентов. Один из членов кооператива сказал о том, что состоится общее собрание кооператива и тогда «пусть Кеннеди либо прекратит этот цирк, либо убирается отсюда».

Нет никакого сомнения, что главный вопрос, который определяет ход избирательной кампании, — конечно, война во Вьетнаме. Очень коротко позиции кандидатов в президенты таковы.

Ю. Маккарти.«Три вопроса должны быть подняты по поводу нашего вмешательства во Вьетнаме. Первое: возможна ли победа? Второе: какова была бы цена такой победы? Третье: насколько мы уверены, что в результате нашей победы мир или общество во Вьетнаме станут лучше? Ответы на каждый из этих вопросов должны были бы быть положительными. Но я не верю, что эти ответы положительны» (из книги Ю. Маккарти «Границы власти»).

Р. Кеннеди.«Я за деэскалацию борьбы (во Вьетнаме). Я за то, чтобы южные вьетнамцы прилагали больше усилий и меньше усилий приходилось на долю правительства Соединенных Штатов и американских солдат… Я за переговоры с Национально-Освободительным фронтом… И я думаю, что мы должны ясно сказать: Национально-освободительный фронт будет участвовать в политической жизни Южного Вьетнама… Я за прекращение бомбардировок Северного Вьетнама» (из выступления на пресс-конференции).

« Ричард Никсон, который обещает „прекратить войну“, если будет избран президентом, считает, что не может заранее намекнуть, как он собирается сделать это, так как это непоправимо подорвет его позиции в предвыборной торговле.

Однако он уже успел закрыть достаточно много дверей, ведущих к столу переговоров. Он против перерыва в бомбардировках. Он отвергает коалиционное правительство даже на временной основе…» (газета «Нью-Йорк таймс»).

« От губернатора Рокфеллераисходит только молчание по самой острой из международных проблем… Если не считать нескольких весьма общих деклараций о его склонности к „умеренным решениям“, как альтернативе военным провалам, мистер Рокфеллер не сообщил стране о своих взглядах на то, что делать во Вьетнаме» («Нью-Йорк таймс»).

Ну, а президент Джонсон? Куда идёт он? В 1964 году избиратели, отдавая за него свои голоса, полагали, что знают направление политики. Барри Голдуотер был тогда за эскалацию и «победу», Линдон Джонсон был за деэскалацию. Но прошло три месяца после избрания Джонсона, и он отдал приказ о систематических бомбардировках Северного Вьетнама. Джонсон призвал США к «общенациональному усилию для победы в войне».

Таковы некоторые штрихи предвыборной кампании, которая проходит, может быть, в самый критический год истории Соединенных Штатов.

Когда стали известны итоги первичных выборов в одном из самых консервативных штатов страны — Нью-Хэмпшире, я вспомнил о тех, кто начинал. О покойном теперь священнике Докторе Масти, который, кутая старческое горло шарфом, произносил речь на площади перед ООН, о молодом Дэйвиде Митчелле, пошедшем в тюрьму за отказ призываться в армию (он был первым). Вспомнил молчаливых людей, стоявших по субботам с плакатами «Долой войну во Вьетнаме» на самом шумном перекрестке Нью-Йорка. Вспомнил актеров «Партизанского театра». В ушах стоит подхихикивание обывателей: «Дураки! Разве им больше всех нужно? Что они изменят?» Я вспоминаю историю, рассказанную Питом Сигером. Вот она.

На площади поздно ночью стоял, поеживаясь от холода, одинокий человек и держал в руках антивоенный плакат. Мимо проходили люди. Один подошёл и насмешливо спросил: «Ну что ты стоишь? Разве ты что-нибудь изменишь?» И тот, с плакатом, ответил: «Я стою здесь для того, чтобы никто не изменил меня».

Белая свежайшая рубашка, скромных тонов галстук, хорошо сшитый тёмный костюм, элегантно-тяжёлые чёрные полуботинки, очень дорогие и сработанные, как говорят, навечно.

Пока он демонстрировал мне вид из окна своего кабинета на 37-м этаже — действительно превосходный вид на Нью-Йорк, — я втихомолку рассматривал мистера Уэйкфилда.

Спортивная фигура, как и полагается тридцатипятилетнему американцу. Высок, крепок. Мужественное лицо. Немного, правда, смытое, что ли. И нос несколько излишне приплюснут. Я бы сказал — смят. Возможно, мистер Уэйкфилд занимался боксом. Низкий кинематографический голос.

Он держался так, как и должен держаться глава отдела общественных отношений (паблик релэйшнз) крупной, очень крупной компании: продемонстрировал вид, предложил кофе.

Я отказался, а он принес себе большую домашнюю чашку, сразу создав обстановку непринужденности, и, удобно усевшись в кожаное кресло, приготовился к беседе со мной.

На хорошем его столе, как и полагается в американском офисе, фотография жены и детей.

Он перехватил мой взгляд и приветливо улыбнулся. Наверное, любит своих детей. Возможно, хороший семьянин! Правда, об этом я не спрашивал, это не имело прямого отношения к. нашей теме. Я и так знал — американцы любят своих детей…

«Мы любам своих детей. Мы знамениты нашей любовью к детям. Многие иностранцы раже считают, что мы слишком любим детей, неразумно любим. Мы строим планы, работаем, мечтаем — для наших детей. Обеспеченность — одно из наших самых любимых слов. Мы считаем, что наши дети должны быть обеспечены. Под этим мы понимаем хороших родителей, хороший устроенный дом, здоровье, жизнерадостность, образование, атмосферу надежды и мира».