Илья Бражнин - Пушкин - это Россия

Таким образом, вторая глава «Онегина» кончалась тем, чем начинался «Памятник», в котором «Exegi monumentum» поставлено эпиграфом.

Как видите, к цепочке связей «Дубравы…», «Я помню чудное мгновенье…», «Евгений Онегин» прибавляется еще одно звено: «Памятник». Но и это еще не последнее звено цепи. Мотив «Памятника» ощутимо проступает в стихотворении «Андрей Шенье», написанном годом позже цитированной мною второй главы «Евгения Онегина». Вот несколько строк из «Андрея Шенье»:

Вглядитесь в строки: «Я скоро весь умру. Но…», «Храните рукопись…», «Сбирайтесь иногда читать мой свиток…» Разве они не сродни строкам «Памятника»?

Еще одна параллель. В известнейшем стихотворении «19 октября» («Роняет лес багряный свой убор…») седьмая строфа начинается ведомыми всем и каждому строчками:

А вот что записал Пушкин в альбом друга своего Пущина перед выпуском из Лицея, десятью годами раньше:

Иной раз переходят из стихотворения в стихотворение отдельные слова и выражения, пришедшиеся снова к месту. Так, в «Цыганах», в последнем восклицании закалываемой Земфиры: «Умру любя…», мы слышим отзвук последней строки стихотворения «Желание»: «Пускай умру, но пусть умру любя!» То же со словами «Заутра казнь…», которые мы находим и в «Полтаве» и в «Андрее Шенье». Состояния Кочубея и Шенье в канун гибели схожи: они и думают сходно, и говорят одни и те же слова.

Случается перекличка не только одних стихов с другими, но и стихов с письмами друзьям или близким. Вот в письме к жене 25 сентября 1835 года Пушкин из Михайловского пишет: «В Михайловском нашел я все по-старому, кроме того, что нет уж в нем няни моей и что около знакомых старых сосен поднялась, во время моего отсутствия, молодая сосновая семья…»

А день спустя, 26 сентября, Пушкин снова пишет о них же, о «молодой сосновой семье», но на этот раз уже в стихах:

Стоя перед могилой Пушкина и читая высеченные на камне слова «Здравствуй, племя младое, незнакомое!», едва ли кто сопоставляет эти слова с письмом к жене о «молодой сосновой семье».

А между тем, связь одного с другим — жизненного факта и факта поэтического — очевидна и неразрывна. Все, что в строках и между строк, выросло из жизни, и все, что в строках, врастает друг в друга, переплетается, взаимодействует. Все строки, все стихи, все творчество поэта — единое, неразрывное целое. Все строки и вся жизнь — единое и нераздельное целое. Все ветви единого древа поэзии тесно сплетены в одно. И все корни — густая сеть переплетенных между собою нитей, питающих и сплетенные ветви, и цветы, и плоды.