Абдижамил Нурпеисов - Долг

Да, на этом стоит как раз остановиться более подробно. Зло, как и добро, является проявлением, связанным с психикой самого человека. И в этой связи мне хочется задать самому себе один вопрос: бывает ли сугубо национальное проявление зла, со свойско-национальным оттенком или какой-нибудь чертой, характерной только для той или другой нации? Может ли быть так, что национальная особенность психики может отразиться на характере самого зла?

И вот, к примеру, в разгар минувшей войны с заклятым врагом прогресса — фашизмом — в далеком киргизском ауле какие-то темные личности угнали четырех лошадей, с таким трудом ухоженных и откормленных малолетними школьниками для весенней вспашки. Вслед за ними подкрадывается волк и грозит жизни безоружного мальчика возле трупа убитой бандитом лошади. По масштабу эти три вида зла разные: фашисты, воры и волки. Но по сути своей они одинаковые, а следовательно, нет зла маленького, нет зла большого, так же как нет и не бывает зла узконационального, продиктованного психическими и этническими особенностями, а есть зло многоликое, многогранное, разномасштабное, всегда страшное, во всех своих проявлениях коварное, приносящее собой людям страдания и причиняющее боль. Но зло не всегда выступает в своем отпугивающем чудовищном обличье. Изначально оно рождается где-то в глубине темного тайника, тщательно скрытого от человеческих глаз, робко, боязно, зреет медленно, быть может, долго. И поэтому чуткий и прозорливый художник не должен равнодушно-сонно взирать на любое, пусть даже изначально безобидное, незначительное проявление зла, будь оно в быту человеческом или в организме общества. Талант писателя, подобно лучу прожектора, направленного во тьму, должен проникать в эти коварные тайники нечистой силы и учуять и усмотреть раньше других опасность еще в самом зародыше, высветляя и выставляя ее перед карающим судом народа, не позволяя разрастись в страшное чудище.

Таким образом, своевременно увидеть зло, разоблачить его, предупредить о нем человечество — вот одна из едва ли не главных обязанностей художника-гуманиста, художника-гражданина. Процесс этот сложный, глубинный, требующий от каждого из нас психологического проникновения в самую суть происходящего драматического события. Независимо от характера эпохи, социального строя, экономического уклада жизни, люди во все времена в своих лучших мечтах, идеалах и устремлениях, бесспорно, были такими же, как и мы, — беспокойными, ищущими и озабоченными судьбами мира, прилагавшими все силы и умение к тому, чтобы усовершенствовать, улучшить саму жизнь. Стремления к совершенствованию заложены в природе самого человека. Испокон веков у человека были две среды, всегда и во все времена объективно воздействовавшие на его личностное формирование и развитие его деятельности. Это, во-первых, социальный строй, во-вторых, окружение природы. Свои как умственные, так и физические усилия человек направлял на весьма благородные дела и идеалы, одним из главных являлось желание преобразить природу и усовершенствовать общественный строй. В этой древней мечте человека заложено высокое стремление гуманизма. И вообще все его сознательные поступки подчинены этим двум извечным устремлениям.

Мечта о хорошей доле и счастье во все века была неистребимым источником вдохновения. Но менялась политика. Менялась сообразно ей и жизнь. Ибо политика в основе своей определяла не только социальный облик общества, но и поведение и поступки людей. Политика, как олицетворение и высшее выражение власти, подчинила волю масс и мысли народа. Во всей истории человечества народы мира сознательно, а порой и бессознательно, слепо служили воле политики, как солдат подчиняется воле своего командира. А нынче наступила такая пора, когда люди в унисон гуманному призыву своей интеллектуальной эпохи, как принято теперь называть эпоху НТР, безраздельно должны посвящать лучшие свои порывы и стремления сохранению мира на земле. На мой взгляд, это и есть высшее проявление морально-эстетических свойств современных людей, рожденных новыми социальными условиями нашего общества. Вполне закономерно, что именно к этим свойствам проявляет пристальное внимание с первых же своих шагов советская литература, унаследовавшая лучшие традиции мировой культуры. Пафос морального максимализма, таю ярко выраженный в произведениях лучших наших мастеров, является вовсе не «привилегией» каких-то отдельных писателей или какой-то определенной школы, а отличительной чертой, характерной для всей многонациональной советской литературы.

Традиционный вопрос — кто виноват? — в свое время очень волновавший общество и искусство, в социальных условиях нашего общества трансформировался в вопрос точный, придирчивый и беспощадный — кто в какой степени виноват? И вопрос этот не праздный, он ставится не для того, чтобы погладить по голове того, кто почти совсем ни в чем не виноват, а для того, чтобы каждый требовал с себя по самой высокой нравственной шкале. Пафос морального максимализма в искусстве и литературе — по сути, яркий свидетель нравственного здоровья общества. Ибо наш век знает и небывалые в истории потрясения — следствие того, что человеческое сознание оказалось порой не в состоянии управлять плодами и достижениями им же созданной цивилизации. Подобные катаклизмы, которые не в силах были вообразить величайшие художники прошлого, перед которыми бледнеют самые жуткие мифические представления, стали в наше время конкретным историческим фактом грандиозного масштаба. В таких условиях бесконечно возрастает социальное и нравственное значение не только жизни отдельного человека, но и каждого его поступка. Современный художник перед опасностью войны неслыханного масштаба обязан более чем когда-либо чутко и четко относиться к гармоничности, социальной значимости и нравственной оправданности каждого поступка личности. А если исходить из этого, то взаимосвязь между жизненным конфликтом и его отражением в искусстве должна сама собой строиться на новых закономерностях.

Читатель ищет в художественной литературе не только правдивое и точное изображение жизненных, реальных фактов, но и абсолютно верное и глубокое осмысление их. При этом доминирующее место принадлежит личностному отношению к изображаемой ситуации и отображаемой человеческой жизни или поступка — вот что в основном определяет драматический конфликт и социальную наполненность литературного произведения. На мой взгляд, чем нравственно выше и чище герой, через восприятия и переживания которого отображается ситуация, — тем драматичнее, острее и произведение. Мне кажется, что драматический накал в современных произведениях измеряется не сложностью и закрученностью ситуаций, в которые попадает герой, а глубиной его нравственных переживаний. Редко кто из художников с такой точностью и глубиной, как Симонов, Быков, Бондарев, Бек и Баурджан Момыш-Улы, раскрывает антигуманистическую сущность фашизма — самого страшного социального преступления XX века. А между тем произведения многих этих писателей не отличаются сложностью изображаемых событий, а все же они неизменно добиваются истиного драматического накала, высокой внутренней страсти.