Брассай - Разговоры с Пикассо

Я не знаю, шутит Сабартес или нет. С этим странным человеком ничего не поймешь. Возможно, рассказанная история – просто шутка. Он обожает дурачить людей. Розыгрыши – его вторая натура. И шутки, и ужасные новости он произносит всегда с одинаково непроницаемым лицом…

Пришел П. Берес, издатель роскошных альбомов, и с ним еще шесть человек, среди которых я с удовольствием замечаю своего старого друга Раймона Кено. Пикассо проводит свой обычный ритуал – показывает картины, но последние новости о военных действиях оказываются слишком захватывающими, чтобы спокойно говорить об искусстве… События развиваются стремительно, и каждому хочется высказать свое мнение. Французские войска под командованием генерала Жюэна только что взяли Рим, и – сенсационный факт – союзники высадились в Нормандии! Подробностей мы не знаем. Немецкие сводки составлены очень путано, сообщения Би-би-си, напротив, чересчур многословны. Но сквозь помехи глушилок все же удалось выяснить, что только что были освобождены Байё, Изиньи и Карантан. Разумеется, нельзя сказать, что союзники отбили большую территорию, но создается впечатление, что их плацдарм прочен. Что же касается «Атлантического вала», считавшегося неприступной твердыней, то он явно дал трещину…

Вот уже несколько дней, как мне не дает покоя госпожа М. М. Она хочет продать Эль Греко… И просит меня сообщить об этом «Пабло». Ей кажется, что он будет счастлив его приобрести. На днях, оставшись с ним наедине, я ему это сказал.

ПИКАССО. Да, любопытно было бы взглянуть… Даже если я не куплю это полотно сам, я мог бы найти покупателя… Но есть одна загвоздка: в настоящее время на рынке гуляет много краденых картин… Не зная точно, через какие руки они прошли, можно нарваться на крупные неприятности… И если картина ворованная, нам придется вернуть ее законному владельцу, а поскольку деньги быстро обесцениваются, то сумма, которую нам вернут, может оказаться смехотворной. И хорошо еще, если нас не обвинят в скупке краденого… Ведь в этом случае есть риск оказаться в тюрьме… Надеюсь, что документы на этого Эль Греко в порядке… Лучше всего принести его сюда, в мою мастерскую. Только предупредите меня заранее…

Вчера госпожа М. М. мне позвонила. Этим утром Эль Греко будет у нее. Она нашла кого-то, кто готов привезти его на тачке. Путь от площади Этуаль до улицы Гранд-Огюстен может занять часа два… Теперь остается выяснить, когда Пикассо захочет посмотреть на картину, а после этого сообщить госпоже М. М., что можно трогаться в путь…

Когда я прихожу, Пикассо совершает утренний туалет и предлагает мне подняться к нему. Через дверной проем ванной комнаты я вижу, как он бреется. Его нагая коренастая фигура изогнулась перед зеркалом, он напоминает японского борца сумо, но менее тучного. Я напоминаю ему об Эль Греко. Он вздымает руки к небу.

ПИКАССО. Сегодня очень неудачный день! Просто ужасный! Ко мне придут все актеры из «Желания, пойманного за хвост». И много других людей. Здесь будет жуткая толчея. Я бы предпочел это отложить, ну правда…

Я объясняю ему, что у госпожи М. М. опцион на продажу всего на два дня. Но Эль Греко может остаться здесь на сорок восемь часов, до утра понедельника…

ПИКАССО. Это очень мило, но мне бы не хотелось! А если ночью на мастерскую упадет бомба? Или вы подожжете дом? Картина будет уничтожена, а расхлебывать все это придется мне… Впрочем, почему бы, в конце концов, не привезти ее сегодня утром? Мне не терпится на нее посмотреть. И посетителям будет интересно. Холсты Эль Греко на дороге не валяются…

Я звоню госпоже М. М.: «Пикассо согласен. Можете везти картину…»

Он выбрит, и очень тщательно – по причине сегодняшнего приема, где будут красивые женщины. И даже предлагает мне пощупать его лицо, гладкое, как кожа младенца на рекламе детского мыла «Кадум». Чтобы сэкономить время утром, ему довольно часто случается бриться ночью, перед тем как лечь в постель… Он смывает мыло и вытирается: «С мытьем перебарщивать не следует, это вредно для здоровья, вы согласны?»

БРАССАЙ. Вы читали книгу доктора Безансона «День мужчины»? Он описывает там ванную комнату и говорит о мании каждый день нежить свое тело в горячей воде как о самой скверной и нездоровой привычке, принесенной цивилизацией…

Пикассо весьма заинтересован и требует подробностей…

БРАССАЙ. Это очень интересный доктор… Он действует наперекор всему, что провозглашает традиционная медицина. А его книга наделала много шума. «Вы страдаете от геморроя? – спрашивает он. – Поблагодарите бога: вы проживете долгую и счастливую жизнь». Смеется надо всем, что предписывают врачи, и предлагает всем одно и то же лекарство: «Пейте вино и занимайтесь любовью». Мне редко доводилось читать такие диковинные книги.

Все симпатии Пикассо уже на стороне доктора, и, пока он одевается, я рассказываю ему еще одну историю об этом экстравагантном персонаже: «Недавно этого целителя задержали и устроили ему в полицейской префектуре допрос с пристрастием. Через несколько часов задержанный начинает давать показания… Уверяет, что имеет диплом врача, и умоляет инспекторов не выдавать его “тайну”, иначе он растеряет всю свою клиентуру…»

Пикассо почти закончил свой туалет. И теперь колеблется между темно-бежевой шерстяной рубашкой и простой белой. Останавливает выбор на темной и надевает ее. Очередь за галстуком. У него их много, в основном они клетчатые, в горошек, в шашечку, белые с красным, черные с красным, синие с белым… Он всю жизнь очень любил свои галстуки и еще в Бато-Лавуар, по рассказу Фернанды, сложил в старую шляпную коробку те из них, с которыми ни за что не хотел расстаться. Я замечаю, что галстуки-бабочки, которым он отдавал предпочтение в период «светской жизни», почти совсем исчезли… И вообще, заметил ли кто-нибудь, что эти мотивы – горошек, клетка, шашечки – часто появляются и в его живописи? Или что в его одежде сочетание цветов галстука, рубашки, пиджака иногда напоминает фрагмент какого-нибудь из его полотен? Сегодня, по случаю светского приема, он повязывает роскошный бледно-голубой галстук в крупный белый горошек и после некоторого колебания, надевает шерстяную куртку. В конце концов, он у себя дома. [43]

Тем временем прихожая наполняется гостями. Марсель уже несколько раз поднимался наверх, чтобы объявить об этом хозяину. Наконец тот спускается. Я остаюсь наверху, чтобы сделать несколько фото. В мастерской появился еще один «сюжет»: два горшка с ростками помидоров, судя по всему, подарок. На длинных побегах почти без листьев начинают вызревать несколько плодов, меняющих цвет от зеленого к оранжевому. В мастерской уже появились рисунки и наброски гуашью с изображением этих растений. [44]