Дмитрий Володихин - «Русский апокалипсис» понарошку и всерьёз

Нигде, ни в одной строчке не указан выход из этой ситуации. Разве только воспринимать всю книгу как один большой совет: хорошо бы всему народу переменить образ мыслей и действий. Тогда, возможно, проскочим.

Но надежды мало.

«Русские сумерки» Олега Кулагина (2011) по «декорациям» максимально приближены к реальности С.Т.А.Л.К.Е.Ра: растущие зоны, чудовищные мутанты, драгоценные артефакты… Порой возникает ощущение, что автор не успел к скончанию сталкерной серии и срочно перепрофилировал книгу. Вот только всем этим предметам боевикового обихода придан легко считываемый политический смысл. Вампиры, мутанты и прочая нечисть окопались наверху, превратились в политическую элиту страны. Они – чужие во всех смыслах слова, а не только в идейном. Это другой вид, представители которого продают, предают и убивают нормальных людей с возрастающей быстротой. Вся Россия скоро будет как одна сталкерная зона. Олег Кулагин предлагает выход, но весьма «узкий»: крепить сопротивление, строить русские анклавы. Там ещё возможна какая-то жизнь, какая-то свобода.

Очень хорошо видно, что автор оставил минимальный зазор между реальностью своего фантастического мира и реальностью-1 современной России.

Как ни странно, об этом же «Мы, народ» Андрея Столярова (2011, имеется в виду книга, а не одноименный рассказ, вошедший в неё как составной элемент). Хотя вещь, по большому счёту, – плод совсем другого мировидения.

Шторм сметёт весь мир. Чудо, мистика позволят… маленькому анклаву чистой, незамутнённой России пересоздать страну, а то и всё человечество. Но это потом. А стартует сюжет с общего состояния России «всё очень плохо» и «кажется, вот он, локальный апокалипсис». Мистическая «революция» становится возможной лишь к концу книги. Если же брать только рассказ «Мы, народ» (из коего выросла книга), то там смысл проще: та Россия, которую мы все знали, исчезает на глазах, её точно не будет и очень скоро.

Роман выглядит как производная от столяровского же футурологического трактата «Звёзды и полосы». Это слегка беллетризированный сценарий разрушения США, падения правительства в России и вторжения принципиально нового устройства мира из будущего в настоящее. Но, знаете ли, сначала «до основания мы разрушим», а уж потом «новая земля и новое небо»… если получится.

Миниатюра Дмитрия Куренкова «Счастливый человек» (2012) повествует о том, как Россия стала нищей колонией евроатлантического мира. Тут просто нечему возрождаться. Отсутствует даже память, что была какая-то доколониальная реальность, которую можно реставрировать. Народ деградировал окончательно и бесповоротно.

На страницах «S.N.U.F.F’а» Виктора Пелевина (2012) действие перенесено в далёкое будущее. Во всем мире осталось два государства: вонючий примитивный угнетаемый Уркаганат (обобщённый образ Украины и России), а также свихнувшийся на деньгах, новостях и гламуре угнетатель-Бизантиум (обобщённый образ евроатлантической цивилизации). Ни у первого, ни у второго нет будущего. Криминальный Уркаганат так и будет погрязать в дерьме, а либеральный Бизантиум рухнет под тяжестью собственного идиотизма, да ещё гнева, идущего снизу. В романе разворачивается предпоследняя стадия апокалипсиса этой двоицы.

Выход для несчастных жителей Уркаганата и Бизантиума есть, но тоже до крайности «узкий». Это руссоистская цивилизация без электричества, зато на природе и со всяческой простотой отношений. Люди будут любиться на полянах, да-да.

И, наконец, «Шестой моряк» Евгения Филенко (2011) – по внешней видимости последняя часть романа с тем же названием, а на самом деле самостоятельная повесть или, вернее, повесть-эссе.

Предложенный пермским фантастом формат конца света, пожалуй, самый безнадёжный и в то же время самый оригинальный изо всех перечисленных: «Этот мир угасал… Никаких приблудных астероидов из космоса. Никаких разломов планетарной коры, фонтанов лавы, сорвавшихся с цепи волн-убийц. Никаких Годзилл – всё, что могло сойти за гигантскую тварь, мирно дремало на океанском дне и восставать в полный рост явно не собиралось… Просто время этого мира заканчивалось, и он засыпал как смертельно больное животное. Но засыпал он медленно, и поэтому ходили поезда, кое-где горел свет, и можно было раздобыть провизию без риска для жизни».

Засыпание, непобедимая усталость, бесконечная печаль… Выражаясь языком Шопенгауэра, утрата воли к жизни. «Смертная тоска охватит каждого человека и в печали своей предастся он мыслям о собственной никчемности и незначительности перед высшими промыслами». А «смертная тоска» накладывается на глубоко скрытую в человечестве тягу к самоубийству. Устами одного из второстепенных героев Филенко разъясняет читателю: «Суицидальное поведение всегда было присуще человеческому роду… Создаётся впечатление, будто человек изначально тяготился своим пришествием на эту симпатичную планету».

Не столь важно, что в основе этой «смертной тоски» – волновое угнетение психики, охватившее весь мир в результате научного эксперимента одной богатой секты. Отнюдь не чёрным чудесам науки посвящена книга. Автор романа, скорее, настроен всерьёз поговорить о том, что мир постарел, посерел и обрюзг. А значит, пора ему уходить. Даже как-то задержались… Техногенная катастрофа – всего лишь предлог для последней точки в конце последней фразы.

«Ну да, тихий неотвратимый апокалипсис, – словно говорит читателям автор, – а что тут особенно переживать? Человеческая цивилизация ничего особенного не создала. Жизнь скучна. Без бухла вообще не житьё. Даже самые хорошие женщины не вечны, а их, самых хороших, мало, чаще – тупые ведьмы или просто тупые». Хаос, свинство, позор. Отдельные островки смысла и творчества тонут во всеобщем раздолбайстве. Что тут жалеть? Тот же второстепенный герой оценивает современное состояние человечества с беспощадной прямотой: «Мы превратились в аморфную, бесполую, бессильную массу. В сообщество разрозненных потребителей информации. А ты говоришь – останавливать собственных палачей! Мы давно уже потребители, а не деятели… Наверное, мы заслужили такое обращение…»

Так что уж лучше… всё под корень. И Россию, и с нею весь мир.

Но для начала Филенко, книгу коего напечатали чуть раньше «S.N.U.F.F’а», предложил: может, попробуем руссоистскую цивилизацию без электричества, зато к природе поближе? Но устами одного из персонажей решительно ответил на это предложение: вот уж дудки! Без Интернета – лучше сразу в гроб.

Это ещё далеко не все авторы, за последние два-три года взявшиеся нешуточно размышлять о конце света. Целый залп таких романов и рассказов оставляет тяжёлое впечатление. Всё в гроб да в гроб. Или, в крайнем случае, предлагается столь узкий лаз наружу, что, пробираясь по нему, страна обдерёт себе рёбра до крови. Мне скажут: это цикл такой. Скоро начнут писать светлое и многообещающее. Отлично! Вот когда оный «цикл» завершится, тогда и поговорим. А пока аргумент цикличности выглядит как попытка заразить оптимизмом участников похоронной процессии.

Читать дальше