Ричард Барбрук - Интернет-революция

Энди, когда-то принадлежавший к троцкистской секте, прошел школу большевистских методов идеологической борьбы. Согласно В. И. Ленину, правящий класс осуществляет господство над массами, навязывая им свою картину мира через СМИ, образование и религию. Для большевиков главной задачей революционного движения была дискредитация идей их противников-реакционеров. Когда вышла наша статья, Энди был поражен тем, как много читателей восприняли ее именно в таком ключе. Хотя мы и рассчитывали, что наш текст поможет поклонникам Wired критически взглянуть на неолиберальную концепцию Сети, мы не ожидали слишком многого, так как опирались лишь на силу слова. Важно отметить, что само название нашего сочинения – это ремикс знаменитого заголовка «Немецкая идеология» полемической статьи Карла Маркса и Фридриха Энгельса, обращенной к их бывшим товарищам, младогегельянцам. В отличие от Ленина, Маркс и Энгельс доказывали, что представления людей о мире определяются материальными факторами данного исторического момента. Идеология рассматривалась как симптом, а не суть классового господства. В применении к нашему случаю это означало, что самое яростное развенчание идей Wired бессильно против решающего аргумента в пользу технологического неолиберализма. Этот аргумент, как мы прекрасно понимали, состоит в том, что Сеть действительно строилась на Западном побережье. В заключении статьи мы призывали цифровых ремесленников Европы открывать более равноправные, общедоступные пути развития информационного общества. Критика идеологии была лишь началом этого трудного процесса. Опорой для вытеснения калифорнийского образа цифрового будущего может стать только создание новой, лучшей политэкономии.

Вторая статья книги – «Киберкоммунизм» – вышла в свет спустя четыре года после нашей обличительной речи в адрес Wired . За это время Сеть стала технологической иконой десятилетия. Калифорнийская идеология торжествовала, невзирая ни на какую критику. Медийные пророки и академические эксперты в один голос утверждали, что Сеть создает «новую парадигму» глобального предпринимательского капитализма, а государственное регулирование и бюрократические монолиты индустриальной эпохи скоро будут сметены. Вдохновленные этим неолиберальным пророчеством, инвесторы на Уолл-стрит задирали цены акций компаний, работавших в новой среде, на невиданную высоту, это был «пузырь доткомов». Никто не хотел прозевать возможность отхватить кусок нового Microsoft или Apple , чтобы потом получить сверхприбыль. В 1998 году, когда спекулятивная лихорадка приближалась к своему пику, со мной связался Лэнс Стрейт (Lance Strate) из Университета Фордхэм в Нью-Йорке – он готовил юбилейную конференцию в честь 50-летия начала преподавательской работы Маршалла Маклюэна в этом уважаемом вузе. «У нас в программе много научных докладов, – сказал он, – но они все уж очень респектабельные. Я подумал, что, может быть, вы оживите заседание каким-нибудь умеренно-безумным „интеллектуальным зондом“, как назвал бы это сам Маклюэн?» Проникшись идеей Лэнса, я засел за лекцию, из которой и выросла вторая статья книжки. В 1960-х Маклюэн «зондировал» интеллект своей аудитории, делая совершенно непредсказуемые утверждения, чтобы побудить слушателей взглянуть на современность с неожиданной стороны. В частности, один из его самых знаменитых лозунгов гласил, что психологическое воздействие коммуникационных технологий сильнее, чем идейное воздействие самого контента: «Средство коммуникации есть сообщение» [5] Знаменитое Medium is the message. (Прим. пер.) . К своему великому удовольствию, Маклюэн преуспел в доведении до бешенства как защитников буржуазной морали, так и приверженцев большевистских убеждений. Моей задачей было придумать для конференции Лэнса нечто столь же противоречивое. Тогда, в конце 1990-х, все в один голос говорили, что Сеть – это апофеоз свободного рыночного капитализма. Почему бы не развить прямо противоположный тезис, подумал я. Вера калифорнийских идеологов в стройный марш истории к высокотехнологическому неолиберализму уже давно наводила меня на мысли о сталинистских гимнах эпохи холодной войны, предрекавших неизбежную победу «реального социализма». Широко распространившиеся нарушения копирайта [6] Право собственности на тексты и медийную продукцию, copyright. (Прим. пер.) было легко интерпретировать как полный крах товарного производства в условиях возникающей информационной экономики. Счастливый от того, что найден отличный «зонд», я был готов атаковать маклюэновскую конференцию в Фордхэме. Когда подошла моя очередь выступать, я громко объявил с трибуны: «Единственная в истории человечества работающая модель коммунизма была создана на пике холодной войны и на деньги американских военных. Это – интернет!»

Вернувшись в Лондон, я переработал свой перформанс в Фордхэме в статью, которая вскоре была опубликована в различных вариантах на бумаге и онлайн. Мой кажущийся энтузиазм в «Киберкоммунизме» по поводу прометеевской миссии дотком-компаний озадачивал тех, кто считал, что соавтор «Калифорнийской идеологии» обязан быть несгибаемым антиамериканистом. Хуже того, оригинальная версия статьи завершалась пафосным посвящением пилотам военно-воздушных сил США, которые обеспечивали поддержку с воздуха партизанам UÇK [7] Ushtria Çlirimtare e Kosovës – Армия освобождения Косово. (Прим. пер.) в войне 1999 года за независимость Косова. Так как статья была построена по принципу маклюэновского интеллектуального зонда, этот провокативный пассаж был абсолютно намеренным. На рубеже тысячелетий Американская империя оставалась бесспорным мировым гегемоном. Крушение СССР не только устранило единственного серьезного империалистического соперника, но и дискредитировало идейную привлекательность всех форм социализма. Знаменательно, что правящая элита США была теперь убеждена, что неолиберальный капитализм американского образца стал апогеем всей человеческой цивилизации, воплощением гегелевского «конца истории». В «Киберкоммунизме» я поставил себе задачей вызвать дух Маклюэна, чтобы привести это самодовольное торжество к внутреннему противоречию. Еще в 1920-е и 1930-е социал-демократы и «коммунисты рабочих советов» доказывали, что большевистский режим создает в России тоталитарную версию американского автозавода – госкапитализм. Переворачивая это сопоставление, я показывал, что доткомовцам из Кремниевой долины идеи технологического элитизма и производства как самоцели так же близки, как когда-то Иосифу Сталину. В этой гегелевской диалектике идейная битва сверхдержав в холодной войне лишь маскировала их общую приверженность экономической рациональности управленческой иерархии. Если считать СССР госкапиталистом, то почему бы не сказать, что в США ведется плановое социалистическое хозяйство в приватизированной форме.