Ричард Барбрук - Интернет-революция

Хиппи-радикалы были либералами в социальном смысле слова. Они отстаивали универсалистские, рациональные и прогрессивные идеалы: демократию, толерантность, самореализацию и социальную справедливость. Двадцать лет непрерывного экономического роста внушали уверенность, что история на их стороне. В научно-фантастических романах расцветали мечты об экотопии – будущей Калифорнии, где нет автомобилей, промышленность экологична, сексуальные отношения основаны на равенстве, люди живут в коммунах [17] В одном романе-бестселлере середины 1970-х северная часть Западного побережья отделялась от США и там возникала утопия хиппи ( Callenbach ). Эта идеализация жизни локальных сообществ Калифорнии также присутствует в Brunner и даже в более поздних работах, см., например, Robinson . . Часть хиппи считали, что такую жизнь можно построить только при отказе от лжебога научного прогресса и полном возвращении к природе. Другие же, напротив, верили, что именно технологический прогресс претворит их либертарианские принципы в реальность нового общественного устройства. Проникшиеся идеями Маршалла Маклюэна, эти технофилы были убеждены в главном: слияние медиа, компьютинга и телекоммуникаций неизбежно породит электронную агору – виртуальную площадку, где каждый сможет выражать свои убеждения, не боясь цензуры [18] Анализ попыток создать прямую демократию при помощи медиа технологий см. в Barbrook 1995. С. 75–189. . Радикальная весть, которую нес английский профессор средних лет Маршалл Маклюэн, была такова: власть большого бизнеса и большого правительства будет непременно свергнута, потому что новые технологии гигантски увеличат влияние каждого отдельного человека.

«Электрические средства… упраздняют пространственное измерение… Благодаря электричеству мы вновь повсеместно обретаем межличностные отношения, как будто живем в маленькой деревне. Это связь глубинная, в ней нет делегирования функций или полномочий. …Диалог вытесняет лекцию» [19] См. Маклюэн. А также McLuhan; Stern. .

Ободренные пророчествами Маклюэна, радикалы Западного побережья включились в разработку новых информационных технологий для альтернативной прессы, местного радиовещания, клубов домашней разработки компьютерной техники, коллективов любительского видео. Все эти медиаактивисты считали, что находятся на переднем крае борьбы за построение новой Америки. Создание электронной агоры было первым шагом к воплощению прямой демократии внутри всех социальных институций [20] См. Downing . . Борьба предстояла суровая, но до экотопии , как казалось, было рукой подать.

Кто мог предсказать, что менее чем 30 лет спустя после битвы за Народный парк обыватели («квадраты») и хиппи будут совместно творить Калифорнийскую идеологию? Кто мог хотя бы помыслить о невиданной помеси технологического детерминизма и либертарианского индивидуализма, дающей начало гибридной ортодоксии информационной эпохи? И кто мог заподозрить, что чем больше будет преклонение перед технологией и свободой, тем труднее будет сказать что-нибудь осмысленное об обществе, которое ими пользуется?

Калифорнийская идеология так популярна именно благодаря двусмысленности ее базовых постулатов. В последние несколько десятилетий индустрии медиа и информационных технологий заимствовали и адаптировали для своих целей многие пионерские разработки медиаактивистов локальных сообществ. Компании в этих секторах решают многие свои проблемы за счет механизации рутинных процессов и найма работников по субконтрактам – но они никак не могут обойтись без ключевых людей, тех, кто проводит исследования и создает оригинальный продукт, от компьютерных программ и чипов до книг и телевизионных программ. Такие люди – цифровые ремесленники – вместе с предпринимателями сектора высоких технологий образуют так называемый виртуальный класс: «…техноинтеллигенцию, включающую когнитивистов, инженеров, информатиков, разработчиков видеоигр, а также всех прочих специалистов по коммуникациям» [21] Kroker . С. 15. Этот анализ следует исследованиям тех футурологов, которые считали «работников знания» зародышем нового правящего класса, см. Белл , а также экономистов, предполагавших, что при глобализованном капитализме «символьные аналитики» будут составлять большинство трудовых ресурсов, см. Reich 1991. Напротив, в 1960-х некоторые теоретики из новых левых считали, что эти научно-технические работники ведут борьбу за социальное освобождение, реализуя свои профессиональные функции на фабриках и требуя самостоятельного управления своей работой (cм. Mallet ). . Таких специалистов нельзя поставить на конвейер или заменить машинами, поэтому менеджмент выработал для них особую схему найма – по контрактам на фиксированный срок. Как и «рабочая аристократия» XIX века, ключевой персонал в медиа, компьютинге и телекомах испытывает на себе все блага и опасности рынка. С одной стороны, эти цифровые ремесленники высоко оплачиваются и весьма автономны в смысле места и графика работы (в результате культурный раздел между хиппи и «человеком организации» размылся). Однако с другой стороны, эти компетентные работники связаны условиями своих контрактов, им не гарантирована постоянная занятость. Большинство людей из виртуального класса не имеют того объема свободного времени, который был у хиппи, и работа становится для них основным способом самореализации [22] Описание работы по контракту в Кремниевой долине см. у Hayes , художественная проза на ту же тему – роман Дугласа Коупленда «Работы Майкрософта». Более теоретические исследования постфордистской организации труда: Lipietz 1984; Lipietz 1987; Coriat , а также в статьях и книгах Тони Негри. .

Калифорнийская идеология предлагает путь к пониманию реальности, в которой живут цифровые ремесленники. С одной стороны, они – часть привилегированной рабочей силы. С другой – наследники радикальных идей медиаактивистов. Калифорнийская идеология, таким образом, одновременно отражает и дисциплину рыночной экономики, и свободу независимых ремесленников-хиппи. Эта причудливая смесь стала возможной только благодаря практически всеобщей вере в технологический детерминизм. Начиная с 1960-х либералы – в социальном смысле слова – надеялись, что их идеи воплотятся через новые информационные технологии. В ответ на вызов новых левых новые правые возродили старую форму либерализма – экономический либерализм [23] Как указывает Сеймур Мартин Липсет, антигосударственный либерализм был и до сих пор остается основой политики и американских левых, и американских правых: «Эти [либеральные] ценности проявились в двадцатом веке в том очевидном факте, что в Соединенных Штатах не было не только приемлемой социалистической партии, но так и не появилась партия консерваторов (тори) в британском или европейском стиле». См. Lipset. С. 31–32. . Вместо коллективной свободы, к которой стремились радикалы-хиппи, они отстаивали свободу индивидов внутри рынка. Но даже такие консерваторы не смогли противиться романтике новых инфотехнологий. Еще в 1960-х предсказания Маклюэна были интерпретированы как реклама новых форм медиа, компьютинга и телекоммуникаций, разрабатываемых в частном секторе. Начиная с 1970-х Элвин Тоффлер, Итиль де Сола Пул и другие гуру пытались доказать, что взлет Сети парадоксальным образом повлечет за собой возвращение к экономическому либерализму прошлого. Эта ретроутопия звучала словно эхо предсказаний Айзека Азимова, Роберта Хайнлайна и других мачо научной фантастики, чьи миры будущего всегда плотно заселены космическими торговцами, пронырливыми коммивояжерами, гениальными учеными, капитанами пиратов и другими стойкими индивидуалистами. Путь технологического прогресса не всегда вел к экотопии – он мог вести и обратно в Америку времен отцов-основателей.