Дмитрий Дейч - Прелюдии и фантазии

Ну вот.

Пришёл к Менделю р.Ишмаэль, доброй души человек, и спрашивает:

— Зачем за тобой? Мендель как есть отвечает:

— Дочь градоначальника занедужила, лечить нужно. Изумился р.Ишмаэль, благословенна память о нём:

— Слыхано ли, чтобы башмачник гоев лечил. Недаром говорят, что врачи областные — мало что не башмачники.

Вылечишь, я к тебе самолично приду, потолкуем.

Так и уехал Мендель, а дочь градоначальника исцелилась одним говорением Имён. Градоначальник на радостях полную шапку монет насыпал и отпустил восвояси. Вернулся домой башмачник, и оказалось, что слух о его талантах прибыл раньше него самого. Как и было обещано, пришёл р.Ишмаэль, с порога принялся расспрашивать: Спящие — Почему я, святой человек, искушённый в науках, не дерзаю говорить Имена, а ты — башмачник — гоев пользуешь?

— Сам скажи, святой человек! — ответил ему Мендель, — а то я ведь не обучен премудростям, не могу знать, почему то и зачем это.

— А ты непрост, — засмеялся р.Ишмаэль, — ответишь, дам денег, не ответишь — ничего не дам, так уйду.

— Иди ради Всемилостивого, — ответил башмачник и поклонился р.Ишмаэлю в пояс. Так и ушёл святой человек, не узнав ничего сверх положенного. Всю ночь он ворочался, кряхтел, и жену свою Зааву звуками бессонными разбудил.

— Что ты? — спросила Заава, тот всё и выложил.

— Спи, — сказала жена, — завтра сама пойду, узнаю и тебе скажу. На следующее утро Заава пришла к Менделю:

— Нужно вылечить одного цадика. Бессонница замучила.

— Кто я, чтобы лечить цадиков? — спросил тот.

— Говорят, ты гоев лечишь. Нешто цадик хуже гоя?

— Здоровый цадик лучше больного гоя, — сказал Мендель. — Но больной цадик хуже здорового гоя. Иди, женщина, пусть цадик сам себя вылечит.

Тут Заава принялась стыдить башмачника: как это, мол, цадик, и — хуже гоя? Что за напасть? Тогда Мендель загадал ей загадку, и вот какую:

— В одном царстве все люди до единого живут во сне. Ходят во сне, едят во сне, работают во сне, и даже любят друг друга во сне. И только один изредка просыпается. С кого спрос больше — с тех, кто спит или с того, кто просыпается?

— С того, кто просыпается, — ответила Заава.

— Передай р.Ишмаэлю, что здоровый сон лучше говорения Имён. Небесам угоден лишь тот, кто спит как младенец.

В среду жена послала Насреддина на рынок — купить сыра и зелени. По своему обыкновению, ходжа разговорился с зеленщиком о «Духовных двустишиях» Руми и так увлёкся, что позабыл, какого сыра нужно купить — исфаханского или савского. Долго он стоял у прилавка, пытаясь припомнить хотя бы некоторые соображения супруги о сортах и способах изготовления сыра, затем привести их в соответствие с «Положениями о посылке и выводе» Аверроэса, и таким образом решить задачу о выборе того или иного сорта, но так и не преуспел в этом благородном занятии, а потому махнул рукой, купил наугад головку савского, да и отправился восвояси, уповая на благоволение свыше.

Однако по возвращении выяснилось, что ходжа, как назло, ошибся, и сыр ему был заказан исфаханский, а вовсе не савский.

— Ты ведь не думаешь, что я мог позабыть твои наставления, — попытался оправдаться Насреддин. — Разумеется, я купил исфаханского, но по пути мне встретился ангел, который сообщил, что Всевышнему угодно испытать твою мудрость. Этот ангел превратил исфаханский сыр в савский и велел немедленно возвращаться домой, в то время как он будет незримо следовать за мной, чтобы убедится, что у меня, святого человека, достойная и верная жена, которая не станет Сотрясать Воздух Попусту.

— Что значит Сотрясать Воздух Попусту? — спросила жена.

— Сотрясать Воздух Попусту означает: всуе поминать имена предков, имена ангельских чинов и пресветлое Имя Господне, издавать неподобающие звуки, размахивать руками, использовать не по назначению предметы кухонной утвари, а также иными способами пытаться досадить супругу, который был уготован тебе Провидением.

— Всё ясно, — сказала жена и всучила Насреддину котомку. — Передай ангелу, что я выдержала испытание. Также можешь передать ему, что продукт, в который он превратил головку отменного исфаханского сыра, годится в пищу незаконнорожденному отпрыску хромого верблюда после соития с самкой шакала, а не святому человеку, достойному внимания ангелов и Самого. Так что пусть превратит этот шедевр сыроварения в потребный исфаханский сыр. Иначе я начну Сотрясать Воздух Попусту, и пусть тогда Мироздание пеняет на себя.

Если верить учебникам, немцы войну проиграли, но если верить Насреддину, нет никаких немцев и, конечно, не было никакой войны. Если бы немцы взаправду существовали, — говорит ходжа, — за долгую свою жизнь я хоть одного бы да встретил. Но как же Шопенгауэр? — возражают ему. Ха, Шопенгауэр! — посмеивается Насреддин, давая понять, что в книжках, сами понимаете, написать можно всё, что угодно. А как же Гёте, Бах?

Чушь всё это.

Враки. Не было никакого Баха.

Кто же Фауста написал? Да кто угодно. Велика сложность — Фауста написать.

Ну хорошо, — теряют терпение оппоненты, — а как же хромой мясник Карл — тот, что за пустырём живёт?

Это Карл-то немец? Не смешите мои ботинки, не может он быть немцем.

Это почему?

Да потому, — говорит Насреддин, — что я его на базаре каждый божий день встречаю, а немцев, как уже было сказано, за всю жизнь ни одного не видал.

Однажды ходжа Насреддин обнаружил дыру в кармане халата. Продев в дыру палец, он внезапно почувствовал, что кончик пальца касается какой-то удивительно приятной на ощупь поверхности — гладкой, мягкой и тёплой. «Что бы это могло быть?» — задумался Нассреддин. Не найдя ответа, он призвал на помощь жену, попросил её сунуть палец в дырку и сказать, что она чувствует. Жена сделала, как её просили, сперва засмеялась, после заплакала.

«Почему ты смеялась?» — спросил её Насреддин. «Спроси сперва, почему я плакала», — попросила жена. «Почему ты плакала?» — спросил озадаченный Насреддин. «Потому что, несмотря ни на что, карманы у тебя дырявые».

Однажды Аллах, благословенны дела Его, решил испытать Насреддина и явился к нему на порог в виде увечного нищего, выпрашивающего подаяние. Едва увидев Его, Насреддин закричал: «Убирайся, дармоед! Пошёл! Пошёл прочь!», а когда соседи, потрясённые внезапной чёрствостью, попытались пристыдить его, Насреддин ответил:

«Этот нищий — отъявленный плут и обманщик! У него в кармане — Мироздание, а он делает вид, будто нуждается в подаянии».

Когда ишак Насреддина издох от старости, ходжа положил его на тележку, а сам — впрягся и повёз тело на кладбище. В воротах ему заступил дорогу кладбищенский сторож: «Вы ли это, дорогой ходжа?» «Неужели я так изменился?» — спросил Насреддин. «Пожалуй, что нет, — с усмешкой ответил сторож. — Кто ещё сумел бы с таким изяществом прокатить ишачий труп по нашим улицам? Да только напрасно вы себя утруждали!