Дмитрий Дейч - Прелюдии и фантазии

Какой же он крошечный? Посмотри! Я оглянулся и к своему изумлению увидал, что торта больше нет. Вместо него прямо на столе выросло дерево, корни которого продырявили пол и ушли глубоко в землю, а крона Предварительные замечания поднялась над крышами домов. Я сорвал листик, попробовал его на вкус, и проснулся.

Снился человек с рыбой вместо галстука. Рыба дышала.

Я куда-то ехал, бесконечно долго, и уже было зачислил происходящее в разряд ДОРОЖНО-ТРАНСПОРТНЫХ сновидений, всё указывало на это, в том числе — средство передвижения: нечто вроде длинной тележки на рельсах («американские горки»?). Состав пассажиров всё время менялся, не было никаких признаков ОСТАНОВКИ, ЦЕЛИ (как в случае постоянно повторяющегося сна о ГИГАНТСКИХ ПОЕЗДАХ*). И тем не менее, вскоре стало ясно, что мы ПРИБЫЛИ. Это был город, смутно напомнивший Питер: горбатые каменные мостики и речка, низкое тёмное небо.

Девушка, стоящая на одном из этих мостиков, наблюдала полёт кометы.

Комета была похожа на медленную сверкающую каплю.

* Сон О Гигантских Поездах: сон из тех, что снятся с пугающей (и в то же время — привычной) регулярностью. Этот сон — нечто вроде жизненно необходимого органа. Сон-селезёнка. Что будет, если однажды он перестанет мне сниться?

Снилось, что из живота — чуть пониже пупка — выросло деревце. Маленькое — вроде бонсаи. Ночью несколько раз хотел перевернуться с боку на бок, но — всякий раз вовремя останавливался: боялся раздавить. Во сне деревце не воспринималось как нечто чужеродное, а — наоборот — как некий дополнительный орган, который я себе отрастил намеренно. Так и проснулся — лёжа на спине, с абсолютно реальным ощущением, что корневище проникает всё глубже в недра моего организма.

Я — актёр маленького авангардного театра в роли грабителя банков по кличке Фауст. В первом акте мы с подельниками успешно грабим банк. После происходит делёж награбленного, и, как водится, бандиты не всегда находят общий язык. В конце акта меня закалывает ножом моя же собственная подруга. Убийство превращается в фарс: мы много шутим, публика смеётся. Конец первого акта. Занавес. Актёры собираются за сценой. Режиссёр объявляет: «Второй акт тоже покажем, хоть это и не планировалось». Актёры переглядываются. Я возражаю в том смысле, что репетировал только начало: там, где приходят остальные грабители, и я, умирая, веду с ними комический диалог на тему тщеты и бессмысленности усилий любого рода. После этого я вроде бы умираю окончательно и оставшуюся часть времени просто лежу на сцене, но поскольку дальше не репетировал, полной уверенности нет. «Пустяки, — говорит режиссёр. — Ты и в самом деле лежишь, и по ходу действия, ближе к концу произносишь всего одну фразу. Ничего сложного. Вот тебе сценарий, найди это место. Через три минуты начинаем». Я лихорадочно листаю сценарий, но ничего не нахожу. К началу второго акта я выхожу на сцену с мыслью о том, что где-то ближе к концу акта меня ждёт серьёзное испытание. После трагикомической развязки некоторое время лежу неподвижно, но чем больше думаю о том, что не знаю, когда по сценарию нужно вступать (и что делать, говорить), тем беспокойнее. В какой-то момент, пользуясь тем, что внимание зрителей сосредоточено на прочих актёрах, потихоньку достаю из кармана сценарий и методично, страница за страницей, просматриваю его в поисках проклятой реплики. Я так занят, что не замечаю решительного поворота действия, когда внимание вновь сосредотачивается на мне. Зрители смеются: бывший мертвец, развалясь, перелистывает страницы сценария. Один из актёров, справившись с неожиданностью, обращается ко мне: «Фауст, ты почему такой нервный?» Я, разумеется, не знаю что должен ему ответить, но как ни в чём не бывало отвечаю: «Порезался». Хохот.

Всеобщее ликование. Занавес.

Снились покойные дед и баба. Готовились к переезду, носили какие-то тюки, упаковывали вещи. Дед сказал: «Если бы я знал, что умирать так легко, я бы умирал каждый день».

Лет десять назад, окончив чтение витгенштейновского «Логико-философского трактата» (его только-только перевели с немецкого), я уснул и увидел поразительно яркий сон, где молодой человек запускал воздушного змея.

Во сне я твёрдо знал, что воздушный змей буквально означает последние слова «Трактата»: о чём невозможно Предварительные замечания говорить, о том следует молчать. Сегодня, после беседы с одним молодым докторантом о Давенпорте, я решил перечитать «Аэропланы в Брешии», где Витгенштейн фигурирует в качестве персонажа, и вдруг, заглянув в комментарии, обнаружил, что Витгенштейн изучал аэронавтику в университете, и «темой его основного проекта была разработка и постройка воздушных змеев». Тут же пришла в голову мысль уточнить перевод апофатической заключительной фразы «Трактата», и томик Витгенштейна открылся на странице 303, где неожиданно для себя я обнаружил карандашную пометку (оставленную, вероятно, одним из друзей, поскольку сам я никогда не пользуюсь карандашом во время чтения), а помечены были следующие слова: «Назови это сном. Это ничего не меняет».

Во сне я должен был вскормить двух червей — чёрного и белого. Кормил каждого по отдельности, поместив в стеклянные банки, затем, когда они подросли, решил, что пришло время разминки, и выпустил на волю — пастись и тучнеть. Черви тут же принялись прогрызать дыры во всём, что мягче стали, и комната превратилась в ветшающее на глазах решето. Тогда я изловил чёрного червя и поместил в небольшой металлический бочонок — к тому времени он подрос, помню ощущение своеобразной мягкой (и почему-то тёплой, как бы молочной) тяжести.

Чёрный червь покорно свернулся в бочонке и, кажется, уснул. Белый притаился где-то в комнате, словно чуя на расстоянии грядущую неволю.

Проснувшись, я некоторое время дремотно рыскал взглядом, но довольно скоро понял, что белый червь, вероятно, хорошо спрятался и сегодня мне его уже не найти.

Снился бандит, который вместо «кошелёк или жизнь!» хрипло орал, приставляя нож к горлу: «бытие или время!»

этой ночью приснилось

что в меня ударила молния

очень странное ощущение — когда молния ударяет в макушку

во сне это случилось вдруг, совершенно неожиданно

наверное, так же неожиданно это могло бы случиться и наяву

во сне я не умер от удара молнии

я трансформировался

и проснулся трансформированным

выскочил с перепугу на кухню, подумал: