Павел Шмелев - Истории Дальнего Леса

Ежик хотел взять котомку в руки и сказать ей что-то очень-очень доброе, что давно он бережно хранил для такого случая в своем сердце. Но котомка внезапно исчезла, растворилась в воздухе, как будто ее и не было никогда на этом месте, и он сел на пустой пенек. Меж тем стая улетающих на север котомок уже скрылась за линией горизонта. И самая маленькая котомка, которая еще мгновение назад говорила с ежиком, тоже была далеко-далеко.

А ежик вдруг отчетливо понял, почему ему приснился именно этот сон и почему котомки потянулись на север — ведь он-то как раз собирался полететь на юг.

Вновь ему вспомнилась самая маленькая и красивая котомка. Решил ежик, что прощаться с этой котомкой ему никак нельзя: может же у птицы быть хотя бы одна дизайнерская котомка. Пригодится. Так он и решил — что бы там ни было утром, но котомка останется у него. Никогда нельзя бросать того, кого придумал и оживил однажды. Пусть хотя бы что-то останется у ежика на память от его прежней жизни.

Клин котомок давно скрылся из виду, и только пара филинов летала над окраиной Дальнего Леса. Меж тем на небе заходили два солнца и медленно восходили четыре луны. Ветер с запада начинал какую-то непонятную игру со своим братом, ветром с востока. В воздухе кружились неизвестно откуда вдруг появившиеся огромные снежные хлопья. Они исчезали, не долетая до земли, где, как ни в чем не бывало, по-прежнему благоухал нескончаемый ковер осеннего многоцветья. И вот только в глазах ежика блестели капельки растаявшего снега. А может быть, это был не снег…

А снежные хлопья, меж тем, медленно поднимались вверх и снова падали в странном хороводе воздушных потоков. Ежик поднял глаза вверх и увидел в небе странное явление: четыре отчаянно ярко светившие луны, по одной с каждой стороны света. На то и сон, чтобы в нем восходили четыре луны одновременно, а дикая стая дизайнерских котомок улетела зимовать в далекую и совсем незнакомую для ежика страну Лапландию. А может быть, просто любили дизайнерские котомки дальние зимние путешествия при лунном свете. Чего только не увидишь в сказочных местах, да еще во сне!

Когда ежик проснулся, он как-то необычно соскользнул с кровати вниз — оказалось, иголок-то у него уже нет! На улице ярко светило солнышко и было удивительно тепло. Где-то вдалеке упрямый дятел выстукивал свою заунывную осеннюю песню, но настроение у ежика было совсем не осенним. С самого первого мгновения этого утра он отчетливо понял, что настало время исполнения мечты. Он переживал, как все сложится. Но страха не было совсем. Было незнакомое ощущение нового мира, к которому еще предстояло привыкнуть.

Ежик понял: пора в полет. Его мечта чудесным образом исполнилась. Вот только хотелось ему верить, что ждет его счастливое путешествие. Но тревожное состояние не проходило. А вдруг ничего не получится и он не сможет жить птицей? И будет страдать и скучать о своих котомках да удобной норке. Исполнение мечты — это всегда пограничное состояние между привычным и удобным прошлым и неизведанным, пугающим миром, который может никогда так и не стать своим. Но ежик так верил в высокую и крылатую мечту, что уже практически ничего не боялся. К тому же, он всегда мечтал летать.

Вышел ежик на улицу и не узнал родного леса. Ему показалось, что все мгновенно изменилось вместе с его настроением. Он даже удивился окружавшей его неожиданной красоте этого раннего осеннего утра. Редкое для столь поздней осени солнце ярко сияло. Где-то вдали, подернутые туманной дымкой и обдуваемые часто гостящими там ветрами — братьями из известного семейства Голдстрим, виднелись горы соседнего острова. В Вестбинском королевстве уже закончился сезон дождей и открывался прекрасный вид на горную северо-восточную провинцию. Даже вредных старых филинов нигде не было видно.

Подошел ежик к самому краю Серебряного озера и увидел свое отражение в зеркальных водах. На него смотрела из воды незнакомая и красивая птица. Взмахнул бывший ежик крыльями и понял, что теперь ему дано парить над землей, и не так, как прежде, а всегда, день за днем. А рисовать даже и не хотелось совсем. Ну их, этих неприкаянных и непризнанных, равно как и признанных художников-импрессионистов с их непонятной «импрессией».

Теперь больше всего на свете ему хотелось путешествовать и любоваться пейзажами изменчивой и неповторимой природы в калейдоскопе быстротекущего времени и ощущать свежий ветер перемен. Земные границы, высокие стены средневековых замков, изгороди и заборы селян, пыль извилистых дорог, колдобины и каменные завалы, бурные реки, озера и болота, осеняя грязь, весенний паводок и наводнения, заснеженные лесные дороги и сугробы — все это осталось там, внизу, в мире медленно ползающих по поверхности планеты разноликих пузатых, хвостатых, а где-то и зубастых пешеходов.

А планида бывшего ежика давала ему удивительный шанс воспарить над землей и свободно летать, игнорируя кажущиеся сверху такими смешными границы, устроенные нелепыми пешеходами для себе подобных.

Пора было уже ложиться на давно выбранный курс к манящему и призывному теплу далекого моря и волшебной зелени высоких гор, увенчанных белыми шапками вечных снегов. Как часто холодными осенними вечерами и короткими днями, засыпанными надоедающими зимними снегопадами, ежик представлял это состояние бесконечности свободного полета. И вот настало время: тянуло его к новым приключениям и беспокойному счастью странника. К новой жизни.

Но птица вдруг повернула назад, к оставленной норке ежика. С трудом протиснувшись внутрь, она стала лихорадочно перебирать вещи. Наконец она вспомнила о полке над входной дверью. Среди кусочков кожи, каких-то старых часов и перчаток она нашла заветную котомку, которая снилась ей прошлой ночью. Птицу охватило непонятное чувство встречи с чем-то родным и знакомым, но позабытым в череде быстротекущих дней, потерянным однажды и вновь обретенным. Теперь уже, как хотелось верить, навсегда. Как счастлива была эта большая и гордая птица отправиться в новую жизнь к удивительным приключениям и нести с собой крохотный кусочек своего увлечения в пешеходном прошлом.

На ручке котомки блестели две капельки воды, совершенно непонятно как попавшие туда. Ведь котомка все время стояла на дальней полке, и внутри норки ежика никакого дождя быть не могло. А может быть, это и не вода совсем? На них попал случайный луч солнца, и перед глазами птицы пронеслась странная феерия отраженного света. Птица нашла какую-то старую тряпку и тщательно вытерла все капельки с изящной ручки котомки. А потом порылась на соседней полке и, оглядев норку еще раз, унеслась прочь, крепко держа свою драгоценную поклажу. Внутри котомки лежали три иголки ежика — еще один привет от прежнего увлечения. Даже когда кажется, что мы рвем с прошлым и уходим в неведомую даль, прожитое не оставляет нас. Оно следует за нами воспоминаниями о радостях и горестях пролетевших мгновений…