Дебора Блейк - Безумно опасна (ЛП)

Кощей захохотал, увидев замешательство не ее лице.

— Ты кого-то встретила, — сказал он, и дьявольские огоньки зажглись в его глазах. — Того, кто сумел пустить корни в твоем неприступном сердце. Давно пора.

Баба тряхнула головой, пытаясь устаканить мысли, так как это было раньше и ощущалось более комфортно.

— Нет. Ну, возможно. Он — Человек.

Дракон одним мягким движением взял ее за подбородок:

— Ты тоже Человек, дорогая Баба. Несмотря на то, что ты это всячески отрицаешь. Если он тебе нравится, закрути роман. Ведь Люди так это называют?

Его губы сложились в почти мечтательной улыбке.

— Проведи с ним немного времени. Насладись им, пока можешь. Вот, что делают Бабы, когда находят мужчину, который их привлекает. Не нужно все так усложнять.

Баба вздохнула.

— Он не тот тип, чтобы крутить роман, Кощей. И я являюсь всем, чего он не выносит; хаос для его законности, ложь вместо правды. Я здесь не останусь, а он никогда не уедет отсюда. И я не уверена, не принадлежит ли уже кому-то его сердце.

Она прижалась щекой к такой знакомой груди Кощея, которая была твердой, как камень, чтобы ощутить тепло поддержки.

— Кроме того, он знает, что я что-то скрываю. Он шериф, который расследует исчезновения детей, и я почти уверена, что он думает, что я в этом замешана.

Дуновение, с запахом серы, прошло сквозь ее волосы.

— Ну, это неудобно, не так ли?

Она могла чувствовать, как его губы растягиваются в сочувствующей улыбке на ее макушке, прежде чем он повернул ее лицо, чтобы она смогла увидеть привязанность в его глубоких, светлых глазах.

— Я не знаю этого мужчину, — и его голос тихо журчал у нее в ушах. — Но если он не может понять твою ценность, тогда он не заслуживает тебя.

Он притянул ее к себе, чтобы обнять и легко коснулся ее губ поцелуем.

— Я же, в свою очередь, ценю тебя очень, очень сильно. Я буду скучать по нашим проведенным вместе ночам.

Смеясь, он отпустил ее и направился к двери шкафа.

Баба открыла рот, чтобы возразить, а затем захлопнула его со щелчком. Чертов шериф. Даже когда его не было рядом, он все равно доставлял неприятности.

***

Баба затаилась в искривленной тени старого дуба возле величественного викторианского здания в серо-голубых тонах, где располагался региональный офис Восточной Нефтегазовой Компании "Шорхэм". Она видела, как Питер Каллахан ушел полчаса назад, элегантный и отутюженный несмотря на то, что это был конец жаркого летнего дня. Он сел в светло-желтый Ягуар и уехал, оставляя после себя затухающий неприятный запах выхлопных газов и грязных денег.

Свет наконец-то погас в окнах с жалюзи, в той комнате, в которой кто-то еще находился, а несколько минут спустя раздалось цок, цок, цок от шпилек и звук закрывающегося замка, возвещающий о появлении женщины, которую Баба и надеялась увидеть. Она ждала Майю, положив руку на дверь своей незаметной арендованной машины, прежде чем выскочить наружу, как черт из табакерки.

— О Боже! — сказала блондинка, хватаясь за сердце. — Ты меня напугала.

Пронизывающие серые глаза скрылись за густо-накрашенными ресницами. Баба фыркнула.

— Не смеши меня. Ты, наверняка, знала, что я здесь, как только я оказалась на этой улице.

Янтарь скрестился со сталью; в результате — ничья. На сегодняшний момент.

— Ну, ты ведь не особо незаметна? — сказала женщина, которая называла себя Майей, вздернутый маленький носик сморщился от отвращения. — Я встречала огров, которые были менее заметны. Тебе действительно нужно получше контролировать свою силу. Даже эти идиоты смертные поймут рано или поздно, что в тебе есть что-то странное. И что тогда будет с остальными из нас?

— Я не знаю на счет остальных, — сказала Баба, — но тебе придётся покинуть это место, и тебе не будет никакой разницы, что поймут местные.

Она была в среднем на пять дюймов (12,7 см — прим.пер.) выше, чем местные женщины, и плюс шпильки, но благодаря кажущейся хрупкости, выглядела вполне безобидной. Конечно, под ее личиной, она вполне могла быть и десятифутовым (ок. 3 м — прим. пер.) циклопом с клыками, кто знает. Майя надула губки.

— Не понимаю, ну почему с тобой должно быть так сложно. В конце концов я оказалась здесь первой. А тебе я ничего не сделала. Просто оставь меня в покое и займись своими делами?

— Потому что ты крадешь Человеческих детей, — сказала Баба. — А у меня с этим проблемы. А это значит, что у нас с тобой тоже проблемы.

— Какая жалость, — сказала Майя, убирая всю сладость из голоса и позволяя просочиться яду. У их ног, сорняки пробивались через асфальт, засохшие и мертвые, а трава, которая была поблизости, становилась такой же коричневой.

— Видишь ли, у меня здесь идет процесс, который слишком большой, чтобы остановиться, и я не уйду пока не получу все, за чем пришла, — она посмотрела на Бабу. — Почему бы тебе просто не побежать исправлять эти жуткие пожары в Вайоминге. Несомненно, они там нуждаются в Бабе Яге гораздо больше, чем этот маленький незначительный городок.

Баба пожала плечами.

— Одна из моих сестер уже разбирается с этим. Думаю, я просто останусь здесь и разберусь с тобой.

Ее спокойный взгляд демонстрировал, что в случае необходимости, она примет решительные меры. Сдерживаемая сила потрескивала у нее на кончиках пальцев, Майя быстро убрала сломанные ветки закачавшихся деревьев.

— Говори, что ты сделала с пропавшими детьми и как их вернуть, и я позволю тебе покинуть этот город невредимой, — добавила Баба.

Ликование появилось на лице блондинки, хотя оно быстро сменилось осмотрительным коварством.

— Ты ведь даже не знаешь где они, не так ли? — сказала Майя, облизывая свои губы цвета крови. — Ты, скорее всего, даже не знаешь наверняка, замешана ли я в этом.

Баба по-волчьи оскалилась, все веселье ушло.

— Но теперь-то я знаю, не так ли? — Вкрадчиво сказала она. — Поэтому предлагаю тебе вернуть их и считать, что тебе повезло, что я отпускаю тебя лишь с предупреждением.

Майя усмехнулась.

— Можешь предупреждать меня о чем хочешь, Баба Яга. Те дети так далеко, что и тебе до них не добраться; мертвые, похороненные и гниющие в земле с остальным мусором. И тебе лучше держаться от меня подальше, если ты понимаешь, что хорошо для тебя. Иначе я могу очень сильно усложнить тебе жизнь. Я месяцами накапливала силу и влияние в этом месте. У тебя же ничего нет, кроме отработавшего свое старого пса и блестящей жестяной банки, которую ты называешь домом.

У Бабы задергались пальцы от желания добраться и стереть это самодовольство с хорошенького личика своей противницы, но по улице шли люди и она себя сдержала. Едва-едва. Никто не оскорблял ее дом. Даже в старые дни, когда она жила в деревянной избушке, которая бегала на гипертрофированно-больших курьих ножках.