Артем Матюшенко - Станция-Крепость. 2 книга

– Хороший пес! – Опять засмеялся Ринат. И сказа вполголоса, обернувшись к свему телохранителю. – А ты Аббас его зарезать хотел. Пригодится еще! Хоть и жопа толстая! – Теперь уже все его парни поддержали главаря смехом.

Вот и заболоченная местность пошла. Пару раз уже буксовали зарюхиваясь в грязь, выталкивали, объезжали низины, но все же решили машину оставить. Выбрали место посуше на бугорке меж деревьев и какого-то колючего кустарника. Да сверху еще веток крупных нарубили, если место точно не знать, то и не найдешь. Но Стас запомнил, что машину оставили где-то с пол-километра от одинокого стоящего, большого дуба, на котором казах вырезал ножом свой незамысловатый знак. Так, что найти можно. Бросать свою машину очень бы не хотелось, это можно сказать единственная ценность что была у опера в этом мире, ну не считая конечно табельного оружия с четырьмя оставшимися патронами.

Сначала, первые пару километров, шли бодренько, и только когда ноги стали проваливаться во влажный грунт чуть не по колено, решили выставить впередиидущего разведчика, чтобы выбирал места посуше. В воздухе появилось много мошек и комаров, мало того жалили, еще и раздражало это постоянное нудящее жужжание. Частенько приходилось разворачиваться и возвращаться на несколько десятков метров назад, чтобы обойти показавшуюся впереди воду, так и пованивало гнилью и тиной. А после того как идущий впереди Ваха ухнул в зеленую массу по грудь, срубили длинные жердины, которыми прощупывали путь, втыкая эту палку в то место куда собирались ставить ногу. Как тогда Стас порадовался, что вместо легких туфель, обул в день попадания ботинки на шнуровке, так бы тоже оставил их где-нибудь в грязи.

А вообще случай с Вахой научил осторожности. Парень провалился казалось бы на ровном месте, где сплошь шел ковер из зеленой травы, вода совершенно нигде не проступала. Хорошо, что веревку толстую взяли, вытащили сразу. Правда левая туфля, молодого джигита, так и осталась где-то в вонючей жиже трясины. Пришлось парню из коры подошву вырезать и приматывать к ноге веревкой, так и шел прихрамывая на такую обувку, но уже в арьергарде их небольшого отряда. Тут уж не до поиска помеченных деревьев было, шли только стараясь сохранить направление на север, иногда сверяясь по компасу-часам.

Ружья взяли себе старшие группы, сам Ринат и Аббас. Аббас пару раз даже пальнул в увязавшегося за людьми большого волка. Других его сородичей, видно не было, скорее всего одиночка, от стаи так легко бы не отделались. А подранок на последок показал клыки и скрылся за деревьями. Но после этого события, ковыляющего позади Ваху, сместили в центр группы, а замыкающим пошел матерый рыжебородый и одноглазый воин.

Сколько они прошли, не решился бы сказать никто. Может десять, а может и все двадцать километров. Но вымотаны были все донельзя, и лицо покусанное зудело и ботинках чвакало от сырости, ведь идти порой приходилось проваливаясь в болотную жижу. После того как оставили Стасикову машину, прошло почти шесть часов. Солнце уже касалось верхушек темных елей, которые стали отбрасывать длинные тени. Молодой Ваха опять отличился. Когда сделали небольшую передышку на сухом пятачке, он всполошил всех своим испуганным криком. Как оказалось, отошел за деревце по нужде, стянул влажные штаны и увидел присосавшуюся и раздувшуюся от крови пиявку, чуть в обморок не упал. Ну еще бы, не приходилось джигиту, недавно с гор спустившемуся пиявок в своей жизни наблюдать. Вот и заблажил с испугу, что дури было.

Прошли еще пару километров и Ринат приказал искать какой-нибудь островок посуше и устраиваться на ночлег. Буквально через четверть часа, нашли довольно сухую поляну, по краю заросшую мохнатыми елками с обвисшими лапами. Нарубили с них веток для лежанок, срубили туристическим топориком, что нашли в отобранной машине, небольшую, полузасохшую осинку. Порубили на крупные дрова и развели костер. Уже в темноте, уселись полукругом стараясь просушить влажные носки и штанины. Решили ничего не варить, видно сил уже не осталось, отужинали подогретыми консервами и сухим овечьим творогом. Единственно вскипятили в небольшом котелке, принесенную с собой в одной из пластиковых бутылок воду. Знали, что пойдут через болота, вот и запаслись. Болотная осина нещадно дымила, но это даже было к лучшему, так как отгоняло мошку и рыжих болотных комаров.

– Дежурить будем по очереди. Сначала мы с Аббасом, часика два посидим, а потом вы остальную ночь поделите! – Отдал распоряжение Ринат. – И смотрите, не спать мне, места тут дикие! Узнаю, шкуру спущу! – И командир поискового отряда уселся на расстеленный на лапнике брезент раскуривая сигарету.

Курить Стасику страсть как хотелось, но свои сигареты еще в первый день кончились, а просить у людей Рината он попробовал один раз, но вместо сигареты получил в свой адрес, несколько похабных шуток и насмешек. Ладно, авось выпадет дежурить с Вахой, он может и оставит на пару затягов. Молодой азербайджанец-то вообще скромный парень, тот бы точно поделился, так ведь и не курит! Да и небыло у них сигарет дома. Не курил никто. Да уж… – Вздохнул Стасик. – Тут хошь не хошь, а бросать придется. Так, что кончатся и вас сигаретки, бараны горные! И он накрыв голову курткой, устроился спать на еловом лапнике.

Во сне Стасик сидел у деревенской печки, в старом еще дедовом доме, грелся и смотрел на сполохи огня в открытом поддувале. Деревянный коричневый пол, грубая лавка и деревенский кот Мурзик, что терся об его ноги и громко урчал. Он пару раз хотел его погладить, а то и взять на руки, но кот почему-то уворачивался и не давался, хотя насколько помнил Стасик, был очень ласковым мурлыкой, обожавшим сидеть у него на руках. В горницу вошла его мама, она почему-то была одета в синий расписанный мелким цветочком русский сарафан. – Сынок, ты не спи! Сынок! – Позвала она его. Так он и не спит! Как можно спать когда на печку смотришь, дрова вон трещат, даже искорки порой из щели вылетают. И слышишь все, кот вот все урчит. – Сынок! – Зов матери, вдруг встревожил Стасика. Он глянул на кота. Ба! Да это вовсе не Мурзик! Темный какой-то! Это видать соседский котяра в дом забежал. Выкинуть его, нечего ему разбойнику из чужой миски сметану воровать! Стас хотел протянуть руку, но кот ощерился острыми клыками и вздыбил шерсть. – Сынок! – Крик матери еще стоял у Стаса в ушах, когда он скинув куртку с головы уселся глядя на почти погасший костер. Огонек пламени пробежал по толстой полешке и Стас в этом отблеске увидел чёрта! Тот нагнувшись страшной черной и волосатой мордой почти к земле, что-то лакал громко урча. Острые уши стояли торчком, а желтые глаза светились в темноте желтым светом, изредка отражая кроваво-красные сполохи от углей.