Мария Веселая - Я родилась пятидесятилетней. Книга 2 (СИ)

Она пожала плечиками и улыбнулась, будто извиняясь за угрозу. А потом резко потеряла к нам всякий интерес, отдавая всё своё внимание мальчишке, который бросал мрачные взгляды на нас, пока мы не ушли из этого странного дома, как того требовали инстинкты.

— Она опасна, — выплюнула Виктория, как только мы добежали до Сиэтла. — Я не говорила тебе, но Вольтури уничтожили мой клан, я не должна была сбежать, скрыться от них мне удалось чудом. И я не поеду в Италию даже за тобой, Джеймс. Меня там ждет смерть.

— Помолчи, — грубо оборвал девушку.

Я думал, что отучил её от врожденной трусости, вселил уверенность, но с появлением этой девчонки всё пошло прахом. Мой мозг работал, отметая один за другим варианты… Может быть, создать новорождённого, чтобы тот бросился на неё, отвлекая? Или сразу несколько? Нет… За такое полагалась смерть, и если Каллены не соврали, то слабее девчонка не станет. Неизвестно, какие ещё фокусы есть в её арсенале, так что, возможно, голодный вампир просто взвоет от боли, как, например, от воздействия Джейн Вольтури, застынет статуей, сгорит заживо или превратится в человека…

Мне нужен трофей. Достойный предлога выманить эту Беллу.

И мне нужна пешка. Пешка, которой не жаль пожертвовать, но которая проверит на своей шкуре способности этой дерзкой малышки…

Втянув в себя запахи большого города, я понял, что моя цель невероятно близка…

Я тебя не звала, ты сам ко мне пришёл.

Жаль только у меня ты смерть свою нашёл.

От света я отвернусь, мне двадцать второй июль...

Ты знаешь, а я боюсь серебрянных пуль...

Меня опередив, ты попросил вина

Или аперитив, но я налила сама.

Молчать не давай обед, кровь - это не вода.

Мне уже триста лет... А я ещё молода..

Странно, ты удивлён, путаются слова,

И как-то клонит в сонсвинцовая голова.

Я тебя не звала, хотя уже всё равно,

От меня не уйдёшь - ты пил моё вино...

Елена Ваенга

Белла

— Умничка! — подлетела ко мне Эсме. — Старалась!

— Нет, я знал, что ты круто блефуешь, но чтоб настолько… — глубокомысленно произнёс Эмметт.

— Деметрий, — в панике прошептали мои губы.

Лишь с уходом кочевников я смогла повыдёргивать себе волосы от ужаса, но сильные руки Эдварда остановили первый порыв.

Что-то сломалось во мне, подо мной… Сорвалось…

Мне казалось, что я — улыбающийся толпе канатоходец, который повис над бездной и держится одним мизинцем.

— Я назвала Деметрия Дмитрием…

Мой внутренний резерв сил высосала до капли одна тихая фраза. Всё остальное было отдано в разговоре, который я так по-глупому провалила.

— Тшш… Они не заметили. Джеймс даже не слышал о нём… Белла, тише… Ты в безопасности… Мы справимся… Они не тронут тебя… Любимая, он далеко, он не подойдёт к тебе больше. Я не позволю…

Но я почти не слышала быстрых слов утешения Эдварда. Их смысл просто не доходил до меня. Вместо этого в голове нарастал шум, пульс бил по вискам молоточками, дышать становилось всё сложнее, а воздуха будто не хватало…

— Джаспер!

— У неё истерика.

— Я вижу! Сделай что-нибудь!

— У неё глубокая истерика, Эдвард…

— Пощёчина?

Расшатанным разумом я отметила шипение и рык на рациональное предложение Роуз.

Кажется, что-то быстро спросил Карлайл… Меня трясло. Не смогла разобрать больше ни слова, догадываясь, что тихий хриплый вой может принадлежать только мне… Меня хватило лишь ощутить прилив отупляющей благодарности, когда почувствовала, как моей шеи коснулись холодные пальцы, осторожно надавили в районе сонной артерии, а дальше наступила тьма.

***

Игривые язычки пламени танцевали под убаюкивающий треск сосновых дровишек. Мягкая шкура, книга у камина и согревающий глинтвейн с двойной порцией моей любимой корицы и гвоздики. Кое-кто позаботился обо всём.

— Тебе лучше?

Мягкий голос или тёплая рука… Неважно, чьё касание первое прострелило мне сердце навылет… Я бы узнала Его из тысячи. Ведь лишь Он умел по-особенному прикоснуться ко мне даже голосом.

— Согрелась, жемчужинка?

Я не хочу просыпаться.

Родное обращение лучше самых куртуазных признаний в любви волнует, очаровывает…

Закрываю глаза, боясь спугнуть его громким дыханием, бешеным пульсом.

Тише, глупое сердце, тише… Этот мужчина давно знает про тебя всё.

Сделала большой глоток терпкого напитка и постаралась не расплакаться. Он всегда находился рядом, когда мне было плохо.

На знакомом до боли лице играла чуть насмешливая улыбка, а серые глаза смотрели серьёзно, даже немного строго.

Именно он учил меня читать по глазам, а не по лицу…

Кивнула, хотя очень хотелось помотать головой, чтобы этот человек не ушёл, согрел сам, руками… Не оставил… А он смотрел внимательно, изучающе. И видел меня насквозь. Даже когда я отвела взгляд, смотрел, наблюдал, считывал каждое движение ресниц.

Да, ласку взгляда тоже… Тоже можно чувствовать.

— Моя неисправимая…

Лёша обнял меня крепко, пряча от всех бед на свете. Положил подбородок на мою макушку. А я вспомнила его запах, теряясь, не зная, чем заслужила такой реалистичный сон.

— Мне страшно.

Призналась и прикусила язык, злясь на саму себя. Муж не любил, когда я боялась. Его тёплые пальцы коснулись моей спины, спустились к пояснице, рисуя по родинкам знакомый крестик. Когда-то давно, в другой жизни, там было десять тёмных точек, странным образом повторяющих созвездие Лебедь…

— Тебе страх не идёт, жемчужинка. Ты сильная, смелая, отчаянная. Тебе ли чего-то бояться? Ты сама едва ли осознаёшь, сколько сил таится в этом маленьком теле.

— Я была сильной, когда знала, что за моей спиной стоишь ты, — в моём голосе грусть и немного осуждения.

Мужчина мягко рассмеялся и поцеловал в висок.

— Почему-то мне кажется, что ты боишься не только кочевников, любимая. Признайся хотя бы мне, что боишься снова остаться одна.

Странно, но я даже не испытывала смущения от поднятой темы. Умом понимала, что должна бы испытать чувство вины перед мужем, но его спокойный тон без всякого упрёка заставлял скорее лучше понять саму себя.

— Возможно, меня ты не боялась напугать своей силой духа, жемчужинка, но сейчас за твоей спиной стою не я.

В его словах была доля правды. Алексей с самого начала учил меня оставаться сильной, совершенствоваться, а с Эдвардом я подсознательно постоянно сдерживалась, не желая напугать его ни своим настоящим возрастом, ни прошлым.

И всё равно я ждала больше ревности:

— Кажется, ты не жалеешь…

Для меня всегда оставался дикостью его выбор поддаться болезни. Почему он научил меня никогда не сдаваться, идти до победного конца, а сам запустил свою опухоль, позволил себе оставить меня, дочь, внучку?