Антон Маевский - Зеркало Деметры (СИ)

– До устья?

Сумароков кивнул, поджав губы.

– Как назывался корабль?

– «Руслан». Так вышло, что его собирали именно здесь, на орбите Радуги. Это был уникальный звездолет. Темпоральный люгер с форсированным Д-двигателем и гиперполевой броней. Он был способен выдержать даже попадание в тахихрон, которое вообще разрушительно для чего угодно… И вот когда он ушел в свою первую экспедицию… Когда он ушел – тут-то все и случилось.

Звездолет «Руслан» (продолжение)

31 мая 96-го года «Руслан» вошел в один из истоков ветвящегося брадихрона, расположенного в темной зоне в дальней части галактического рукава Ориона.

Иглообразный корпус «Руслана» нес на себе решетки нейтринных отражателей: защита, дававшая некоторую надежду выжить даже в темпоральном шторме. Еще ни один земной корабль никогда не входил в зону переменного времени насколько глубоко. Экипаж следил за приборами, готовый к любым неожиданностям.

3 июня по бортовым часам «Руслан» вышел из устья брадихрона. Теперь вокруг была знакомая чернота самого обыкновенного космоса, в которой светили самые обыкновенные звезды, в основном относившиеся к спектральным классам G, K и M. Получив заверения физиков, что никаких угроз не наблюдается, капитан корабля Курт Хартманн принял решение отключить отражатели и лечь в дрейф. Надо было осмотреться.

Астроном Луиджи Феррари довольно быстро провел начальную привязку, из которой следовало, что за свое путешествие «Руслан» сместился в пространстве очень слабо. Кое-кто из экипажа даже высказал по этому поводу разочарование. Завязалось обсуждение, в котором предлагались разные идеи о том, куда стоит двигаться дальше.

И тут подал голос навигатор Вуонг Чан. В окрестности «Руслана» появился корабль.

Он был уже достаточно близко, чтобы его можно было рассмотреть в оптическом диапазоне. Довольно неуклюжий – прямоугольная серая коробка с какими-то надстройками, – и все же производящий впечатление уверенной хищной силы.

Больше всего людей с «Руслана» удивили две вещи. Во-первых, нанесенное на середину корпуса чужака подобие крылатого герба. И во-вторых, десяток дюз в носовом срезе. Кто-то предположил было, что это противометеоритные пушки, но зачем их так много? Да и кто будет держать порты для противометеоритных пушек постоянно открытыми?..

Приблизившись к «Руслану», неизвестный корабль стал настойчиво подавать радиосигналы. Связист Джон Мэтьюз потратил минут десять, прежде чем сумел установить надежную связь. А потом включился видеофонный режим, и на экране возник человек.

Самый обычный человек. Молодой, светловолосый, одетый в черный мундир с серебряными позументами – почти как на старой парадной форме земных звездолетчиков.

Видя замешательство собеседников, он заговорил первым.

– Зигфрид фон Вальдау, командир линкора «Виттельсбах». Представьтесь, пожалуйста. Сообщите название корабля, планету приписки и пункт назначения, иначе я имею право открыть огонь.

Экипаж «Руслана» буквально потерял дар речи. Никаких мыслей ни у кого не было. Кроме одной: неизвестный человек говорил по-немецки. На искаженном, но все-таки вполне узнаваемом немецком языке.

Капитан нашарил кресло перед пультом связи и сел.

– Курт Хартманн, командир исследовательского звездолета «Руслан». Идем с планеты Радуга, пункт назначения не определен. Пожалуйста, представьтесь полностью. Я вас не понимаю.

На лице Зигфрида фон Вальдау появилось заинтересованное выражение.

– Планеты под названием Радуга в моем реестре нет, – сообщил он. – Капитан, если это шутка, то не самая удачная. Я имел право расстрелять вас еще десять минут назад, когда вы не ответили на запрос. Ни о каких исследовательских звездолетах в этом секторе меня не предупреждали. Кстати, что это у вас за внешние решетки?

– Это нейтринные отражатели. Средство защиты от темпоральных бурь. Наш корабль спроектирован для движения по брадихронам, из одного из них мы только что вышли.

Вот тут Вальдау удивился.

– Откуда вы вышли?..

– Из брадихрона. Зоны замедленного времени.

Вальдау немного помолчал.

– И сколько вы там пробыли?

– Смотря как считать. Мы вошли туда тридцать первого мая.

Вальдау приподнял бровь.

– М-да, получается больше четырех месяцев…

– Это странно, – сказал Хартманн. – По нашим бортовым часам сейчас третье июня девяносто шестого года.

Глаза Вальдау чуть шире раскрылись.

– Девяносто шестого года? – переспросил он.

– Две тысячи сто девяносто шестого. А что?

Вальдау ответил не сразу. Теперь он смотрел на членов экипажа «Руслана» вроде бы даже сочувственно.

Как на лягушку, провалившуюся в колодец.

– Сейчас восемьсот пятьдесят девятый год космической эры, – сказал он. – Или шестидесятый год эры Нового Галактического Рейха.

– …Да. Империя. Рейх. Единое государство всего человечества – с Системой, с Периферией… кстати, Периферия у них разветвлена гораздо шире, чем у нас… Конечно, это – не наше будущее. Вальдау так сперва подумал, это естественно, он принял их за путешественников во времени… но нет. Это было путешествие не во времени, а в метавремени. Другая историческая ветка. Независимая аналогичная реальность. Теоретически такое предсказывали давно… – Сумароков встает и начинает ходить по залу. – Наследственная власть императора над сотнями миллиардов людей. Феодальный корпус. Феодальные традиции. Языческая религия. Привилегии дворянства. Очень сильно милитаризованное общество. Культ воинской доблести. Воинская каста. Быть военным – очень почетно. Власть императора – абсолютная. Никаких парламентов, никаких советов. Еще у них приоритет нордической расы. Знать носит германские фамилии. Поголовно владеет холодным оружием – мечами, секирами, шпагами. Молится Одину, Тору и Локи… При этом они вышли в космос так же давно, как мы. Они заселяют несколько сотен планет, или изначально землеподобных, или терраформированных. Они ходят на сверхсветовых кораблях и владеют технологией, очень близкой к нуль-Т. Родственники… Соседи… Вот такие у нас соседи…

Сумароков падает в кресло.

– …Почему погиб «Нейтрон»? Дело в том, что мы этого сами не понимаем. Предупреждение перед его визитом было передано, все как обычно. Его должны были ждать. Но на той стороне «Нейтрон» был почти сразу сбит патрульным эсминцем… То ли накладка там у них какая, то ли что. Выживших нет…

Сумароков бьет кулаком по столу.

– Что было делать?! – кричит он. – Ну что?.. После возвращения «Руслана» мы сразу передали информацию в КОМКОН. И получили приказ полностью ее засекретить… Ладно, хорошо. Полностью – значит полностью. Значит, не только от медиа, но и от КОМКОНа-2, и от остальных подразделений того же КОМКОНа-1, и от Совета Радуги, и от Всемирного совета. От всех. Я понимаю, сейчас это выглядит преступлением. Но что тут еще можно было предложить? Что?.. Это контакт. Настоящий контакт. Не с инопланетниками, не со спрутами из морских глубин. А с человечеством, таким же, как наше – и все-таки иным. Чтобы такое выдержать, мы должны быть… взрослыми, что ли. А выдержим ли? Никто не знает… Вот поэтому – предельная секретность, параноидальная… Потому что более опасной информации ни у кого из людей в руках еще не было…