DarkKnight - Сломанная игрушка

Алан Литл в одиночестве сидел в своей квартире среди сверкающих Шпилей.

Он размышлял о том, чему посвятил свою жизнь и чего добился за эти годы, кроме насмешек, а порой и ненависти со стороны других брони.

Раньше поборник нравственности всегда закрывал на это глаза.

Он был уверен, что в конечном счете его путь единственно верный, а те, кто сражаются за правду, всегда подвергаются нападкам со стороны толпы.

Так было до случая с Виктором Стюартом и его потерявшейся пони, а если быть совсем точным, до новой встречи с Трикси Луламун Смит. Которая простила его, Алана, за то что он убил, пусть и непреднамеренно, того, кого единорожка любила больше жизни.

Сказанные спокойным голосом слова ранили куда сильнее, чем если бы Трикси продолжила бить его копытами и в исступлении вопить о ненависти.

По всем каналам подходил к концу очередной повтор пресс-конференции Элен Флаис:

— …Что Вы намереваетесь делать дальше?.. Был ли запущен «Оверлорд»?.. Правда ли, что коды активации люденов переданы ГСБ?.. Какие из корпораций находятся в сговоре?.. Обернутся ли синтеты против Глобальной ассамблеи?.. — наперебой галдели журналисты.

— Обернутся ли против? Когда решается вопрос о признании их гражданских прав? — усмехнулась Элен, — В возникшем правовом вакууме? Да вы шутите. Не каждый день элиты узнают, что сами являются теми, кого всю жизнь презирали… И — нет, насколько мне стало известно, проект «Оверлорд» до сих пор не запущен, вероятнее всего по причине повреждения кода. Откуда оно там взялось — это, увы, не ко мне…

Алан Литл, уткнувшись лицом в ладони, рыдал…

— …Ты — ко мне? — удивленно спросила Серафима, — В Серый? Но почему?

Виктор, стараясь выглядеть непринужденно, ответил:

— Ну, у меня больше нет квартиры в Шпилях, нет зеленого чипа и нет семьи. Они получили того Виктора, которого хотели, и не хотят видеть другого. Впрочем, я не навязываюсь. Я теперь, по сути, никто. Даже с учетом того, что оставил мне Дед… Там ведь стопроцентно лежит завещание, переписывающее компанию на имя того, кто откроет ячейку. Это как раз в его стиле. А какой из меня гендир? Похоже, лучшее, что остается — это оставить себе часть акций, а контрольный пакет продать обратно моей же семейке. А там уж как хотят…

Он заметил, что Серафима продолжает выжидательно смотреть.

Пришлось продолжить:

— Я и подумал, что возможно в этом мире еще остался кто-то, кому я… небезразличен? И кто-то, небезразличный мне…

Тонкий палец прикоснулся к губам парня.

— Я уже говорила. Ты слишком много болтаешь. Простого «я люблю тебя» или хотя бы «ты мне нравишься» было бы более чем достаточно.

Они взялись за руки и пошли дальше так. Каждый — не в силах первым поднять взгляд.

— Значит, с фифой из корпорации у тебя не заладилось? — спросила Серафима.

— Да ничего не было!

В голосе бывшей таксистки появились насмешливые нотки:

— Такой милый паренек не смог охмурить девчонку, которая погрязла в бланках и отчетах? Так я и поверила!

Но на этот раз Виктор был готов:

— Боюсь, я бы не пережил сцены ревности ее поклонника…

— Качок, да?

Улыбка парня стала еще шире:

— Просто машина убийства.

— А как же твоя лошадка?

— Мы по-прежнему друзья, но у Лиры теперь своя жизнь… — начал было Виктор, но перехватил смеющийся взгляд карих глаз и воскликнул: — Фима, я же просил!

— Ладно-ладно, с этого дня ты от меня не услышишь ни одной пошлой шутки…

Они шли молча еще с минуту. Девушка не выдержала первой и снова спросила что-то, вогнав парня в краску…

…В беспокойный сон вторгся голос:

— Ску-у-у-ут! Проснись уже, соня, хватит валяться!

Скуталу до смерти хотелось чихнуть. Но почему-то не получалось.

Застонав, пегасенка открыла глаза и увидела наклонившуюся сверху мордочку сестры Редхарт и упершего руки в бока Джерри, который стоял рядом на подушке.

— Не трогай нос, — сразу сказала белая пони, — Там регенерирующая повязка.

— Чешется, — гнусаво проговорила Скуталу, — Очень!

— Потерпишь, — сказал Джерри, погладив ее по щеке, — Легко отделалась.

Скуталу вспомнила предшествующие события и вздрогнула.

Мыш, перехватив испуганный взгляд, сказал:

— Сейчас все расскажу. Прошло уже два дня, если вдруг тебе интересно.

…Когда Джерри дошел до момента смерти Рейнбоу Дэш Вендар, то вдруг заметил, как зрачки Скуталу рывком сузились.

— Не бойся, все позади, — сказал мыш, — Она мертва.

— Я не поэтому, — прогундосила Скуталу, — Она ведь просила прощения, а я не могла ответить… И теперь не смогу ей сказать…

— И ты туда же? — изумленно спросил мыш, — Да что вы за добрые самаритяне все?!

На мыша уставились полные влаги глазища, заплывшие синяками от удара по носу.

— Я прощаю ее, Джерри. За то, что она… спасла нас всех. И тебя тоже спасла. Я не знаю, как бы пережила, если бы тебя не стало…

Мыш отвернулся. Он вспомнил слова Лиры там, в штаб-квартире БРТО, когда был в шаге от того, чтобы сдаться. В глазах предательски защипало.

Скуталу немного подумала и слабо улыбнулась:

— А еще мне следует попросить прощения у Гайки. Ведь если бы не она, то нам бы пришлось туго. Где она, кстати? Небось, все еще дуется за меня за «шпионку» и «изменницу»?

— Скутс, Гайки нет, — упавшим голосом произнес мыш, не оборачиваясь.

— Нет? То есть она вернулась к тому жуткому крысу? Ну ничего. Он же сказал, чтобы мы заходили в любое время. Вот мы и зайдем, только не к нему, а к Гайке.

Мыш все же поднял глаза на Скуталу и почти шепотом произнес:

— Гайка погибла…

Улыбка пропала с мордочки рыжей пегасенки и на глаза опять навернулись слезы.

— Как? — только и смогла произнести Скуталу.

Джерри вздохнул, собираясь с силами, и продолжил свой рассказ.

Скуталу же, давясь слезами, произнесла:

— Я… я… совсем не разбираюсь в синтетах.

— Скут, это не так.

— Так! Я больше года бежала и скрывалась от той, кто сама в душе была испуганным жеребенком, которого никто не понимал. И все, что ей было нужно — это немного любви, а я решила отплатить ей той же монетой. Или Гайка, которую я обвиняла почем зря, а она…

Скуталу беззвучно расплакалась, и Джерри, усевшись поверх одеяла, гладил ее по ноге в полном понимании, что все слова сейчас бессмысленны.

Сестра Редхарт деликатно отошла к другой кровати, где рядом с все еще бесчувственной Рэрити сидела Свити Бель и расчесывала гриву сестры маленьким гребешком.

Маленькая единорожка подняла глаза на подошедшую медсестру и сказала очень тихо:

— Когда Рэрити очнется, то огорчится, если грива не будет безупречной…

— Свити, я же говорила, ей нужен покой. Все будет в порядке, честное слово. Нужно только время.