DarkKnight - Сломанная игрушка

— И никто не пытался бежать? — спросил Вик.

Пони привстала и легла так, чтобы видеть обоих людей сразу.

— Были дурехи, но их всегда ловили.

— А ты нет?

— А зачем? Здесь меня кормят, поят и развлекают, — пони кокетливо похлопала ресницами, — Это не самая плохая работа, я пользуюсь спросом. Наверное, людям нравится, когда меня так возбуждают руки и пальцы. Хотите, что-нибудь примем перед тем, как начнем? Что предпочитаете, возбуждающее, или что-нибудь для яркости ощущений?

Виктору вдруг вспомнилось, как в первый день Лира дернула хвостом в ванной от прикосновения рук к спине. Стало неловко от собственного порыва помыть поняшу руками, а не щеткой.

— Нет, спасибо, — упавшим голосом проговорил парень, — но мы правда искали конкретную Лиру Харстрингс.

— Не пойму, чем я хуже, — сказала единорожка, — И, кстати, мне не промывали мозги. Если хотите, могу паспорт показать.

— Можешь просто сказать версию твоей программы? — спросила Серафима.

Виктор вздрогнул, но пони не обиделась.

— Стандарт, два-один-один, — ответила она, — Я не верю в волшебную страну пони, если вы это имеете в виду. Но могу в это поиграть, если хотите — мультик видела. Мне восемь фактических и двадцать шесть биологических лет. Чип синий, медосмотр буквально на прошлой неделе был. Все документы у управляющего, жалоб нет… Вы из инспекции, да?

— Скорее, из благотворительного фонда, — сказала Серафима раньше, чем Виктор успел ответить, — Ты нас раскусила.

Единорожка довольно захихикала:

— Восторженные юноши и девушки, пытающиеся изменить этот мир, как трогательно! Но спасибо. Я польщена, правда.

— А ты не хотела бы изменить мир? — спросил Виктор.

Лира улыбнулась. Совсем как пропавшая, снова заставив сердце парня сжаться.

— А зачем? — спросила она, — Тут и вправду неплохо. А вы, люди, мне даже симпатичны. И я уверена в завтрашнем дне… Чего ради это менять? Ради свободы? Что мне делать с ней в этом мире? В Эквестрию я не верю, и кто я буду за пределами этих стен? Карликовая говорящая лошадь экзотической раскраски? Спасибо большое, обойдусь…

Виктор резко встал и пошел к дверям. Ему больше не хотелось ни минуты быть в этом заведении. Казалось, сами стены уставились на него, а узоры на обоях — смеются над чувствами и идеалами.

— Эй, не переживай так, — снова подала голос пони, — Все нормально, правда. Я желаю тебе найти твою Лиру… и знаешь, я ей немного завидую. Чтобы какой человек ради меня бегал по борделям в поисках…

— Мы пойдем, — сказала Серафима, тоже вставая, — спасибо тебе.

— Да за что же? — удивилась пони, потом вдруг добавила: — Подождите.

На единорожку устремились сразу два вопросительных взгляда.

— Вы уже оплатили час, — заметила та, — Даже обидно, что вы просто так уходите…

Виктор вздохнул.

— Нам совсем не нужно… — начал он, но пони перебила:

— Это я уже поняла. Но мне… — она опустила взгляд, — могут выговор вкатить, если клиенты раньше ушли.

Виктору совсем не понравилось, как это прозвучало. Серафима же отметила, что единорожка серьезно боится последствий, и не хотелось подставлять пони просто ради сорока минут времени.

— Может, тогда ты слышала что-нибудь о такой же единорожке как ты? — спросила девушка.

Лира покачала головой:

— К сожалению, информацией я тоже не помогу, так как из здания почти не выхожу. Разве что поразвлечься в бар отпускают или еще куда. Но вы мне понравились…

— А ты можешь доиграть ту мелодию? — вдруг спросил Виктор, оглянувшись, — Лира… моя Лира, я имею в виду, тоже красиво играла.

Пони улыбнулась и кивнула. Рог засветился, и матово поблескивающая лира вновь взлетела в воздух, окруженная кинетическим полем. Призрачные руки коснулись струн, и комнату наполнила тихая, спокойная мелодия.

Виктор сел рядом с Серафимой. Их руки невольно нашли друг друга.

Лира Хартстрингс, закрыв глаза, играла. Мелодия отличалась от той, что слышал в «Маяке» Виктор. За неспешным перебором струн угадывался уже не восторг недавно открывшей новый мир исследовательницы, но грусть жизненного опыта. Музыка будто вселяла надежду на что-то большее, глубокое, что кажется вот-вот обретет форму и предстанет во всей красе… Но нет, в последний момент образ ускользал, но продолжал звать, манить, и не отступаться…

Виктор, слушая музыку, бросил взгляд на мордочку пони. И увидел, как маска довольной и сытой рабыни слетела, уступив место истине.

Переглянувшись с Серафимой, он увидел, что и та все прекрасно поняла.

Эта Лира явно кривила душой. И впрямь, какое психически нормальное существо будет довольно, служа секс-игрушкой для тех, кто приходит и платит за свою похоть деньги? Наверянка у нее случались клиенты, от которых воротило, или которые делали больно…

И немногочисленных радостей от клиентов и хозяев было явно недостаточно, чтобы залечить все наносимые душевные раны. К тому же, вряд ли у нее много друзей здесь, в заведении. Только товарищи по несчастью, такие же забитые пленницы.

И, не зная другой жизни, она конечно же боится того, что может изменить хоть и не слишком радостный, но привычный порядок вещей. И раз за разом убеждает саму себя, что счастлива.

Выйдя из заведения, Вик и Серафима молча добрели до машины. Каждый думал о своем.

Виктор оставил поняше телефон Стивена со словами «Если вдруг передумаешь, позвони туда. Там смогут помочь».

Это было все, что можно было сделать, хотя на душе было мерзко и от увиденного, и от собственного бессилия что-либо изменить.

…Вернувшись из туалета, куда еле успела добежать, Рейнбоу Дэш чувствовала себя значительно лучше, несмотря на то, что минут десять провела в обнимку с унитазом, пока ее выворачивало наизнанку. Десять минут, показавшиеся долгими часами.

Гренки было жалко. И стакан виски тоже. А минералку нет.

Сэм куда-то вышел, видимо, принести из кладовой еще пару ящиков выпивки.

Дэш вернулась за стойку и посмотрела на початую бутылку. Желудок сделал протестующий кульбит.

— Вот же… зараза, — сказала пегаска сама себе, — Полжизни мечтала о свободе… А теперь не знаю, что с ней делать.

В голове словно раздался спокойный голос Алекса Вендара. Хозяина. Человека, который, едва Дэш стала способна понимать человеческую речь, взялся за ее воспитание:

— Посмотрев шоу и став брони, я восхитился тобой, Рейнбоу Дэш. Восхитился до самых потаенных глубин души. Но что я увидел? Ты достойна гораздо, гораздо большего, чем стоять в тени заслуг Твайлайт Спаркл, чем быть просто однократной чемпионкой и «одной из главной шестерки». Чтобы стать лучшей во всем, тебе не хватало твердости. И в сериале, и здесь, где я вижу мягкотелые, бледные подобия истинной тебя. И тогда я понял, что мой долг — сделать тебя той, кем ты действительно достойна быть, закалить твои дух и тело подобно клинку. И тогда, лишь тогда, когда к твоей верности добавится несгибаемая воля и стальная твердость, ты приблизишься к идеалу, к которому стремишься всей душой, даже не осознавая этого.