Somber - Возвращение домой

В течение следующего месяца приют начал становиться всё пустее и пустее. Сначала забирали тех, что помоложе, затем всё более и более взрослых. Вот нас уже дюжина. Десять. Восемь. Четверо. Ушла кобыла, которая готовила нам еду. Трое. Мы все стали есть вместе со старичком-директором. Никто не разговаривал. И, мало-помалу, вещи стали исчезать в коробках и ящиках. Вот те тоже исчезли. Я мыла полы в коридоре даже несмотря на то, что грязь никто не заносил. Двое. Одна…

В конце концов, приют опустел.

— Построили новый, побольше, — сказал Директор, — для жеребят, семьи которых погибли на войне.

Он сказал, что позаботится о том, чтобы меня перевели в него. А потом выйдет на пенсию. Он говорил, что там я уж точно найду себе семью. Те же слова я слышала всю жизнь. Он будет чище. Новее. Светлее. Я не могла себе этого представить. Это тусклое серое здание для меня — весь мир. Это всё, что я знаю. Не могу я его бросить. Может, смогу остаться тут после того, как уйдёт Директор. Буду мыть полы, сторожить от всякого нехорошего.

Он сказал мне собираться. Сказал, что вернётся за мной через пару часов и отвезёт в новый приют. Я осталась одна в пустом здании. Прошлась по рваному, обесцветившемуся бежевому линолеуму. Заглянула в пустые маленькие спальни, двухъярусные кровати в которых стояли скелетами без своих простыней и матрацев. Там было несколько старых игрушек, сломанных вещей, несчастно усевшихся по углам. Я собрала их в одеяло. Не знаю, что я собиралась с ними делать. Кому нужны сломанные игрушки?

Луна. Она сказала, что поможет. Сказала быть терпеливой. Мне показалось, что она зовёт меня по имени… Но я больше не могла терпеть. Время было на исходе! Я припала к полу, зажмурила глаза и зашептала:

— Пожалуйста… Пожалуйста, Принцесса Луна… Пожалуйста…

Я, дрожащая и свернувшаяся клубочком, словно пыталась исчезнуть, чтобы к тому моменту, когда вернётся Директор, меня уже не было. Всё, что удерживало меня — эти три слова. В миг, когда я не смогла бы их говорить, со мной было бы покончено. Они были лучиком света во тьме, которая угрожала поглотить мою душу. И я не знаю, что бы сделала, случись это.

— Псалм, — раздался тихий голос сверху.

Я медленно подняла глаза на неясный тёмный силуэт принцессы ночи. Наши глаза встретились, и я увидела в них понимание боли, что точила меня. Её губы медленно сложились в мягкую улыбку.

— Дорогая, мы звали тебя.

— Я… я думала, мне показалось… — пробормотала я, и опустила глаза.

— Я же обещала тебе, что вернусь, — ласково произнесла Луна, опустившись на колени рядом со мной. Она обняла меня копытом, мягко прижимая к своему тёплому телу. Плотина сдерживаемых слёз рухнула, и я зарыдала снова, но на сей раз я знала, что Принцессу не смутит плачущая кобылка.

— Тихо, тихо… — убаюкивала она меня, потеревшись мордочкой о мою шкурку.

— Всё хорошо. Я бы ни за что не оставила тебя в подобном месте.

Я моргнула и уставилась в её глаза.

— Я нашла кое-кого, кто о тебе позаботится.

Мои ушки немного поникли, но она обняла меня ещё сильнее.

— Не волнуйся. Ты последняя здесь. Теперь твоя очередь. Ты тоже заслуживаешь шанса на счастье.

Она посмотрела в дверной проём.

— Не стесняйся, входи. Из тебя ужасный шпион.

Дверь немного приоткрылась, и в комнату вошёл привлекательный молодой жеребец. Наши взгляды пересеклись. У него был недоверчивый, настороженный вид: он производил впечатление пони, который много страдал в своей жизни.

— Ты… ты кто? — опасливо спросила я.

— Меня зовут Голденблад, — он сел рядом с моей кроватью. Поднял взгляд на Принцессу.

— Я, ну…

— Мне удалось наконец убедить его, что жизнь одинокого гения чересчур идеализирована, — ответила Луна, заставив жеребца покраснеть. — Так что он согласился присмотреть за тобой.

— Присмотреть за мной? — я уставилась на пол. — Но… я не… не могу…

— Знаю, но ты можешь, — ласково сказала Луна, улыбнувшись — в её глазах плескалось целое море сочувствия. — Послушай, Псалм. Я бы хотела признаться тебе кое в чём, о чём никому ещё не говорила. Давным-давно я сотворила кое-что очень плохое, и за это моя сестра отправила меня на луну. Сейчас звучит смешно, но я была одинока и счастлива, потому что считала, что заслужила это. Я ненавидела всё вокруг с такой силой, что сама мысль о том, что я могу быть рядом с пони, была невыносима. И когда я вернулась, первое, что я сделала, — это накричала на пони поблизости, ибо я была ещё зла на них… зла и испугана. Целый год я не могла появляться на публике. Лишь с помощью одной храброй кобылки я научилась быть счастливой рядом с другими. Знаю, что бывают случаи, когда само пребывание рядом с пони причиняет боль, но это лучше, чем жить одной.

— Да… Принцесса Луна, — прошептала я, повесив голову. — Я… попытаюсь.

— Отлично, — она выпустила меня из объятий и подарила мне и Голденбладу дружескую улыбку. — А теперь мне нужно очутиться в Филлидельфии, чтобы убедиться, что всё готово к завтрашнему церемониальному перерезанию ленточки Селестией. Поверить не могу, что мы в самом деле открываем огромную фабрику по производству оружия и амуниции. Даже в мыслях не умещается, каким образом они нам может понадобиться столько этих штук.

Она взглянула на Голденблада.

— Вы двое можете занять колесницу, когда будете готовы.

— Да, Ваше Высочество, — кивнул Голденблад. Принцесса сверкнула прощальной улыбкой, а затем её рог засветился. Она исчезла во вспышке света.

— …не хочу идти… — пробурчала я, приготовившись к целому вороху вопросов о том, в порядке ли у меня голова: как можно желать остаться в таком ужасном месте?

— Знаю, это глупо. Здесь грязно и тесно, но этот приют — всё, что было у меня в жизни. И всё, чего моя жизнь заслуживает!

Он стоял молча какое-то время, потом вытянул копыто и похлопал им по моему плечу.

— Понимаю. Это твой дом, — проговорил он. И никаких обвинений в глупости!

— Но это твой шанс на удочерение, Псалм. Ты здесь последняя. Пора уходить отсюда.

Минуту я просто смотрела на бежевую плитку. Он вздохнул.

— Забудь. Не торопись. Пегасы могут подождать.

Это заняло некоторое время. Время на то, чтобы собрать мои вещи в чёрное шерстяное одеяло, хоть и было их совсем немного. Время на то, чтобы подобрать старые игрушки, с которым никто не согласился бы играть снова. Время на то, чтобы взглянуть на грязную серую прихожую. Время на то, чтобы прислушаться к шуму дождя, врезающегося в её серые окна.

— Надо ли мне звать тебя… отцом? — спросила я, когда мы шли к выходу. Слово, коснувшись моих ушей, казалось чужим и нелепым.