Somber - Кровь и Звёзды

— Я пойду с тобой. Вы можете встретить замок или терминал, — категорически возразил он.

«Да чтоб тебя».

— Я останусь с ней, — вызвалась Глори, как будто здесь был кого-нибудь еще согласный на это. — Кто знает? Это может быть весело.

— Ну и отлично, — тихо пробормотала Скотч, пока шла от лестницы метро. — Оставить нянькой самую скучную в мире пони.

— Я не самая скучная пони в мире! Мы можем заплетать гривы… обмениваться историями… гм… бой… подушками?.. — Она прикусила копыто на мгновение и посмотрела на меня. — Я на ведь самом деле не самая скучная пони, да?

Я смотрела на нее и думала, что прямой обман не так уж и плох.

— Конечно, нет.

Это наполнило её радостью.

— Давай, Скотч. Я покажу тебе принцип работы энергмагической винтовки! — Сказала она, пока они вдвоём шли назад по направлению к центру стоянки.

— Однажды вам придется рассказать ей, что произошло, — сказала Рампейдж от двери станции метро.

— Она молодец. Она справится с этим, — пробормотал П-21. — Последнее, что ей нужно, так это вспомнить что-нибудь еще.

— Но почему она вообще помнит? — Спросила я, пока смотрела на два ржавых эскалатора уходящих под землю. Я решила, что это хороший знак и медленно начала спускаться с Бдительностью и вынутым мечем.

— Заклинания памяти удаляют память, — сказала Рампейдж сзади меня немного севшим голосом. Я оглянулась. Ее шаги были менее… крадущимися. Более нормальными. Другой пони внутри нее? — Однако психические травмы редко бывают черными и белым, как хорошая память или плохая память. Избавление от неприятных воспоминаний может оградить ум от активного вспоминая события. Но это не обязательно удалит бесчисленные реакции подсознания на саму травму. Если пони падает в реку, память о падении и почти утоплении могут быть извлечены, но тревога, связанная с водой и боязнь утонуть может оставаться. На терапию памяти уходят годы работы, чтобы скорректировать эти подсознательные проблемы.

Я посмотрела мимо нее на П-21, видя его глаза расширившиеся от удивления.

Рампейдж пробормотала тихо, — Какая ужасная станция.

— Да. Нужно вызывать ремонтников… Доктор…? — Я догадалась. Аварийное освещение все еще мерцало и качалось, пока мы шли по эскалатору все глубже и глубже в землю.

— Октопус, — ответила она с кривой усмешкой. В самом деле?

— Да, действительно. Жеребенком я был весьма скуп на магию — я не колебалась, пока мы продолжали спускаться вниз под землю.

— Мне очень нравится мое имя, на самом деле. Такое мало кто забудет. Со временем, все эти копыто-крыльные имена сливаются, тебе так не кажется? — Я увидела красные точки на моём ЛУМ впереди и понизила голос.

— Ага. И чем вы зарабатывали на жизнь, доктор? — Спросила я, пытаясь разделить своё внимание.

— Старший психолог в медицинском центре Флаттершай, — сказала она, а потом нахмурилась. — По крайней мере… Я был. Я думаю. Что-то случилось? Мне как-то не по себе.

Не спятившая, но не совсем понимающая где она, и что здесь происходит.

— Ничего серьезного, — тихо сказала я, удивляясь, как пони, как она в конечном итоге очутилась в Рампейдж. — Что было последним, что вы отчетливо помните, Доктор?

Она поджала губы, переступая через несколько тел, не похоже что бы она точно поняла что это.

— Я… полагаю я посещал лекции по методам психологической деконструкции и реконструкции в Мейнхеттоне. Там произошёл инцидент… как мне кажется. Ужасный инцидент. — Она вдруг посмотрела вокруг. — Что происходит? Это… это должно быть какая-то галлюцинация!

— Пожалуйста… Доктор. Сосредоточьтесь. Вы сказали авария… это произошло после смерти Биг Макинтоша?

Она посмотрела на меня и её паника увеличилась.

— Почему вы спрашиваете старого жеребца об этом ужасном деле? Это должно быть своего рода стресс-индуцированный отдых от реальности.

— Как давно это было, Доктор?

— Год… Я думаю…, — сказала она с дрожью в голосе. Она протянула копыто и коснулась своего лба, ее зрачок сузился. — Святая Луна защити меня… я… я… это реально?

— Я… — я беспомощно посмотрела на П-21. Он лишь немного дернул плечами. — Да. Я боюсь, что вы не спите, Доктор. Вы… вы находитесь внутри кобылы по имени Рампейдж. — Я молилась чтобы она не волновалась, но, хотя она, и выглядела беспокойной, она не становилась агрессивной. Вместо этого она протянула копыто к глазам, а затем моргнула.

— Ах… нет очков… Ну надо же. Ну, я полагаю, что, если я не ушел полностью в отключку, я могу принять то, что ты говоришь, за чистую монету, — пробормотала она, посмотрев на разваливающуюся станцию.

— Хотя кажется, что что-то пошло совсем неправильно? — спросила она с озабоченной улыбкой.

— Это было двести лет назад. И да, кое-что действительно пошло совершенно неправильно, — тихо сказал П-21. — Вы жеребец, доктор?

— Ну, я был, — сказала она. — И я был единорогом. Право, как же это произошло?

Я вздохнула.

— Вы скажете нам, Доктор?

— Как я уже сказал, не имею ни малейшего понятия. Я был… усопшим я думаю. Было темно, конечно. Неприятно. Далее, я вспоминаю, некоторые пони обсуждают манипуляции с памятью. Я очень хочу присоединиться к разговору… но, к сожалению, я не могу проснуться. Потом это случилось снова прямо сейчас, и внезапно я был… ну… в этом странном состоянии. Я не чувствовал себя вообще… — ответила она, смотря на свои когти на накопытниках.

— Моё… как положительно неприятно. Будущее вовсе не такое, как я ожидал.

— Что-нибудь необычное случилось с вами? Все, что связано с Управлением межминистерских дел или их секретными проектами? — спросила я с улыбкой. — Нам поможет все, что вы сможете рассказать.

— Дорогая моя, я жил в постоянных командировках и надеялся провести больше времени со своими внуками, когда уйду отставку. Я никогда не был большим сторонником войны или Министерств, и тем более не участвовал в чем-то секретном, — сказала она грустно покачав головой. — Интересно… как там мои внуки… что с ними стало? — спросила она с выражением ужасного беспокойства.

— Я сожалею, Доктор. Они, наверное, умерли, — тихо сказал я.

— Война… там были бомбы… — я запнулась и опустила взгляд.

— Мне очень жаль.

Она положила свои копыта на мои плечи.

— Нет, моя дорогая. Я сожалею. Я сожалею, что мы не разобрались в ситуации. Я всегда знал, что мы развивались слишком быстро. Меняется слишком многое. Слишком много гордости и слишком много гнева… но ни одному пони не было интересно узнать мнение жеребца, который с нежностью вспоминал паровозы. — Она глубоко вздохнула. — Теперь, если вы меня извините… я думаю, что есть пони, которая хочет… чего-то. Я лучше вернусь, туда, где я был.

Она моргнула, и вдруг ее глаза выскочили из орбит. — Скажи мне, что я не убивал её. Пожалуйста, скажи мне, что я не убивал её!