Сергей Ким - Ничья жизнь

— Если я пойду!

Собрав все силы, попытался разогнуться и стал понемногу сдвигаться в сторону, оттягивая луч Ангела на себя и открывая линию огня для Рей.

— И долиною смертной тени!

Левый край щита буквально стёк по моей броне, обнажая руку и плечо. В тот же миг на них словно плеснули кислотой.

— Не убоюсь зла!

Низко завибрировав, щит окончательно развалился у меня в руках. В грудь ударил прожигающий насквозь поток яростного пламени. Я выпрямился во весь рост, покачнувшись от удара, и широко раскинул руки в стороны.

— …Потому что Ты со мной!!! [46] Псалом Давида.

Я закричал от боли, огненными иглами разрывающей каждую клетку. Тело, жёстко зафиксированное ремнями, выгнулось дугой. ЛСЛ вокруг меня буквально вскипела.

Боль. Боль. Боль.

Она была везде и повсюду. Не спастись, не убежать. Нельзя… Нельзя! Нельзя!!!

Броня Юнита-01 плавилась и спекалась. Голова Евы запрокинулась к небесам, со скрежетом разорвались фиксаторы, удерживающие в закрытом положении нижнюю челюсть. Из пасти Евангелиона к небесам рванулся крик, полный ярости и муки. А где-то в кабине, надёжно скованное ремнями безопасности, в судорогах билось слабое человеческое тело, воя от нестерпимой боли.

— Рей, стреляй!!!

Звёздный огонь сжигал меня, но так и не мог сжечь. Боль и страх переплавлялись в ярость, откуда-то из глубин сознания накатывали стальные волны гнева.

— Хер тебе, тварь… — обожженная гортань выплюнула слова. Или, быть может, это сделал погружённый в океан боли разум. — Ты не получишь её…

Бронестекло в лицевом забрале начало плавиться и растекаться, отчего картинка в глазах стала мутной и нечёткой.

Но я увидел, я увидел это, дьявол меня забери…

Поток времени словно замедлился в десятки раз.

Из дула рейлгана, находящегося прямо около левого бока Ноль-первого вырвался длинный поток раскалённых газов. Воздух прочертила дымная трасса, врезавшаяся в тело Рамиила чуть выше орудийного жерла. Мгновенно, повинуясь моим мыслям, заработали оптические увеличители Евы.

В сапфировой броне появился огромный кратер, в стороны брызнули осколки развороченных модулей. Поток излучения, бьющий из превратившегося в одно огромное орудие Ангела, прекратился…

Привычный ход времени водопадом обрушился на меня.

Пятый Ангел утонул в облаках взрывов 406-миллиметровых снарядов, прилетевших с "Беты". Восемь лепестков с каким-то протяжным лязгом схлопнулись, и перед нами вновь предстал октаэдр, а не восьмилучевая звезда. Секунду ничего не происходило, а затем вся верхняя часть Рамиила буквально взорвалась. В воздухе просвистел ливень из обломков ангельской брони, вверх ударили исполинские потоки тёмно-алой, практически чёрной в темноте крови, заливая всё вокруг.

Ангел с практически начисто снесённой вершиной тяжёло рухнул на бок, пробороздив в земле глубокую траншею. Воздух наполнился чудовищным скрежетом — Рамиил своим телом проехался по верхней бронеплите, поднимая в воздух бетонную пыль от размалываемых в крошево многочисленных обломков зданий. Посреди разрушенных сначала модулями Ангела, а потом и мощнейшим артобстрелом кварталов, застыло безжизненное тело Рамиила, потерявшее сейчас всю свою красоту и величие.

Реальность навалилась на меня ударами боли, пульсирующей во всём теле в такт ударам сердца.

Сил стоять больше не было, и я рухнул на колени, кроша заточенными наколенниками потрескавшийся и оплавленный бакелит. Упёрся руками в потрескавшийся и оплавленный бакелит, а в следующий миг мой Евангелион завалился на бок и съехал по склону горы Футаго. Ноль-первый врезался в воды Асино, подняв тучу брызг. От соприкосновения с раскалённой бронёй Евы образовалось огромное облако пара.

Ослабшие руки выпустили джойстики управления. Разум затопила спасительная темнота…

Транспортный отсек самолёта. За бортом гудят турбовинтовые движки Ан-12.

Привалившись спиной к двери в кабину, сижу, обхватив руками плечи. Всё тело разрывает огненная боль, терзающая каждую клетку, каждый нерв. Сил терпеть почти нет — хочется закричать или заплакать, но сквозь зубы прорывается лишь сдавленное шипение.

— Больно… — выдавленное из себя слово наждачкой рвёт обожженное горло и гортань.

— Теперь боль всегда будет рядом, — произнёс чей-то смутно знакомый женский голос в дальнем от меня конце отсека.

Затуманенным взглядом попытался найти говорящую женщину. Не получилось — в темноте удалось разглядеть только смутный силуэт.

— Кто… ты? — прохрипел я.

— Боль… Готов ли ты принять эту боль, Третье Дитя? — проигнорировала женщина мой вопрос. — Ведь таков удел Пилотов Евангелионов — причинять боль себе и другим. Готов ли ты принять это?

Я зажмурился от пронзившей моё тело огненной вспышки. Лицо искривила гримаса страдания.

— Это ещё не предел, — печально произнесла незнакомка. — Возможно, когда-нибудь тебе придётся заплатить за победу высшую цену. Такова судьба, такова жизнь…

Плевать.

"Настоящая жизнь — вот она. Я хочу жить по-настоящему, пускай и недолго".

— Пускай… — прохрипел я.

— Любой бой может стать для тебя последним, — продолжал голос. — Но если ты откажешься от пилотирования, то проживёшь свою жизнь в мире и покое. Иначе каждый твой шаг будет оплачен кровью. Твоей кровью.

— Всё равно… я… принимаю… эту… жизнь! — словно бы помимо моей воли вырвались слова.

— Хорошо, — после долгого молчания произнесла женщина. — Ты всё-таки сделал выбор.

— Выбор? Не было выбора…

— Нет, — возразила мне незнакомка. — У тебя был выбор. Ты мог отступить… Но не стал этого делать. Это хорошо — теперь у нас наконец-то появился шанс.

— О чём… ты?

— Неважно. Наше время истекает — тебе пора возвращаться. Ты ещё не закончил одно дело.

— Какое де…

Вспышка.

— …Пилот пришёл в сознание!..

Голоса. Чужие и бесконечно далёкие. Угасающая пульсация боли.

— … Ещё обезболивающего! Живее!..

— Майор, его сердце может не выдержать…

— Уровень синхронизации падает!..

— Без обезболивающего он умрёт от болевого шока. Я приказываю — вколите ему ещё!

— Есть…

— Мисато, ты понимаешь, что делаешь?

— Прекрасно понимаю, Рицко, — жёстко ответила Кацураги. — Рей, быстрее вытаскивай его оттуда.

— Есть.

В глазах по-прежнему кромешная темнота. Я ощутил, как моё ставшее словно бы ватным тело куда-то потащили. Боль постепенно отступала, на её место приходило какое-то отупление и сонливость.

— Синдзи! Синдзи, ответь! Синдзи!..

— Здесь ноль-первый… — прошептал я. — Со мной всё нормально…

— Чёрта с два там нормально, паршивец! — радостно воскликнула Мисато. — Рей, положи этого героя где поровнее — я уже выслала отряд спасателей.