Iris Black - Отрезок пути

Я залпом допиваю пиво и ставлю стакан на стол, не глядя на Снейпа. Если я сейчас опять увижу это выражение лица, то, боюсь, желание ударить его превратится в потребность.

– Несколько лет он скитался по стране, меняя внешность и аппарируя с места на место. Его продолжали искать, более того, собственные родители объявили награду за его голову, поэтому он не мог позволить себе вести оседлый образ жизни. Однажды он попал под сильное темномагическое проклятие, но сумел аппарировать в Рэндлшемский лес. Оказавшись в лесу, он понял, что не чувствует ног. Снять проклятие ему так и не удалось. Почти сутки он пролежал на земле, пока его не нашел слепой старик сквиб, живший неподалеку. Кое-как старик сумел дотащить его до дома и привести в чувства. Тогда ему было тридцать четыре. До конца жизни он так и оставался парализованным, через два года отказали еще и руки. Незадолго до этого он как раз начал писать автобиографию. Чувствуя, что надолго его не хватит, он изобрел самопишущее перо, которым сейчас с таким восторгом пользуются журналисты и секретари. Книга так и не была закончена, потому что в тысяча четыреста девяносто втором году он перестал говорить. Тот старик по мере сил ухаживал за ним, но вылечить, конечно, не мог. Возможно, целители и помогли бы, но для Милтона обращаться к ним было смерти подобно. Еще через два года он умер. Все.

– Прекрасно, Лонгботтом, – спокойно говорит Снейп. – Похоже, вы перечитывали эту книгу неоднократно. Знаете, что было дальше?

– Нет, сэр.

– Слепого старика звали Арчибальд Олсопп, он принадлежал к древнему – сейчас уже благополучно вымершему – роду, в котором не признавали ни сквибов, ни браков с магглами и магглорожденными, ни тому подобных отклонений. Арчибальд официально их родственником не являлся, однако вполне мог это доказать. После смерти Милтона он отправился к своему троюродному племяннику и пригрозил, что объявит о себе на весь свет, если тот не поможет ему размножить книгу. После того, как племянник это сделал, он убил его, а полученные экземпляры отправил самым знаменитым чистокровным семьям, включая непосредственно Милтонов.

– А потом что было, сэр? – затаив дыхание, спрашиваю я.

– Будто вы сами не догадываетесь, Лонгботтом, – фыркает Снейп. – Ничего хорошего, разумеется. К Олсоппу нагрянул отряд авроров, которые иногда вели себя ничуть не лучше инквизиторов, сочинения Алиаса Милтона детально изучились, все полезные изобретения были приписаны совсем другим людям. Автобиография, естественно, тут же попала в список запрещенной литературы.

– Кошмар, – резюмирую я.

– Да, иначе не скажешь, – задумчиво говорит он. – Что еще вам запомнилось в этой книге, Лонгботтом?

– Ну… там… – я неудержимо краснею, – там много… хм… подробностей…

– Лонгботтом, неужели так сложно называть вещи своими именами? – спрашивает Снейп, насмешливо глядя на меня. – В вашем возрасте интерес к сексу вполне нормален. Собственно, он в любом возрасте нормален.

Сложно… Интересно, ему бы не было сложно на моем месте? Можно подумать, я каждый день о таких вещах с преподавателями разговариваю! Я вообще ни с кем раньше не обсуждал подобные темы! Дядя не в счет, с ним мы физиологии не касались. Поэтому я ничего не отвечаю, только хмуро смотрю на него. Сам понимать должен. Вот как бы он себя повел, если бы Дамблдор вдруг вздумал завести с ним подобный разговор?

– Ну, а кроме этого? – продолжает допрос Снейп. – Что-нибудь еще вас впечатлило? Удивило, быть может?

– Да, сэр, – киваю я, радуясь, что он не заставил меня пересказывать описания сексуальных сцен, коих в книге немеряно, – этого бы я не выдержал, – Меня удивили исторические события. В «Истории магии» все представлено несколько иначе. Хотя…

– Хотя что?

– Перед третьим курсом я читал об Инквизиции. Там было сказано, что волшебникам сожжение на костре не причиняло никакого вреда. Мне это тогда показалось странным, потому что я подумал о детях и подростках, которые еще не знают нужных заклинаний, о тех, кто никогда не изучал магию – такие ведь тоже были, о тех, кому просто не даются заклинания. Уже не говоря о том, что Инквизиция использовала и другие способы расправы. Получается, что все это ложь?

– Вы умеете думать головой, Лонгботтом, это радует, – замечает Снейп и, невесело усмехнувшись, говорит: – Открою вам маленький секрет: история вообще лжива. И это касается не только волшебников, но и магглов тоже. Однако в этом отношении им до нас далеко.

– Но ведь это неправильно! – возмущенно восклицаю я.

– Безусловно. Но так проще. Еще пива? – я киваю, и он призывает из шкафа очередную бутылку. Наполнив мой стакан, он объясняет: – Судите сами, Лонгботтом. Между чистокровными и магглорожденными волшебниками всегда существовала некоторая неприязнь. Во времена Инквизиции она по вполне понятным причинам достигла своего апогея. Статута о секретности тогда еще не было, но все к тому шло, поэтому магглорожденных принимали далеко не во все магические школы, а если и принимали, то и детей, и родителей связывали заклинаниями, которые не позволяли им обсуждать магию с кем бы то ни было, даже друг с другом. Однако огромное количество магглорожденных никогда не изучало магию, и именно они становились главными жертвами Инквизиции, поскольку не могли за себя постоять, несмотря на наличие магических способностей. Власти держали этих людей на заметке и по возможности старались помочь, если дело доходило до казни, – Снейп барабанит по столу тонкими пальцами, и я невольно перевожу взгляд на его руку. Усмехнувшись, он продолжает: – Помощь – это, конечно, сильно сказано. Привести в чувства, наскоро заживить раны, стереть память и отпустить на все четыре стороны до следующего раза – вот, собственно, и все. С чистокровными волшебниками, попавшими в лапы инквизиторов, конечно, возились дольше. Авроры, полагаю, тоже произвели на вас впечатление?

– Еще какое, сэр! – признаюсь я. – Всю жизнь был уверен в том, что Аврорат был создан для борьбы с Темными магами, а оказывается…

– Оказывается, он был создан для борьбы с маггловской Инквизицией. Оригинально, не правда ли? Веселые тогда были времена. Некоторым волшебникам пришло в голову, что с помощью инквизиторов можно расправиться с недругами. Несколько строк – и человек на костре.

– Они писали доносы?

– А что вас так удивляет, Лонгботтом? – спрашивает Снейп, посмеиваясь над моим возмущением. – Доносами и в наше время не гнушаются. Дело не в этом. Милтон описал историю своего времени максимально правдиво, собственно, потому я и заинтересовался его книгой. Однако время не стоит на месте, и Инквизиция постепенно себя изжила. Магглы перестали представлять серьезную угрозу для волшебников, особенно после введения Статута о секретности, но враждебность к магглорожденным никуда не исчезла. И тогда власть имущие пришли к выводу, что мешает темное прошлое. Постепенно история была полностью переписана. Авроры переквалифицировались в борцов с Темными магами, так какая разница, кем они были изначально? От Инквизиции пострадали тысячи волшебников, но ведь их давно нет в живых, зачем же постоянно вспоминать об этом? Неугодный властям человек совершил открытие, так почему бы его не совершить кому-то другому? Поэтому, Лонгботтом, мы и получаем вместо истории мыльные пузыри.