Magenta - Практика по Магловедению

— У него кризис среднего возраста, — фыркнул Люциус. — Изобрел философию танца и кормит ею учеников.

— Что ж, будем надеяться, наша техника и трюки произведут больше впечатления, чем философия Снейпа, — прохрипел мистер Риддл. — Я буду не я, если не наступлю на бороду Дамблдору.

— Кстати, Старик исчез. Его видели в каких-то злачных местах в Сохо, но в школе он уже третий день как не появляется, — донесся до Драко третий голос. Юноша осторожно глянул в дверную щель: как грязь на снегу, к белому студийному роялю привалился Питер Петтигрю — специалист по костюмам и светоэффектам.

— Тем лучше, — хохотнул мистер Риддл. — «Поражу пастыря, и рассеются овцы», — процитировал он.

— А у меня есть идея, как помочь «Хогвартсу» получить первое место с конца, — потирая руки, сказал мистер Петтигрю.

— Придушить Альбуса в подворотне в Сохо? — скучающим голосом спросил директор Риддл.

— Ну как вы могли такое подумать, — сладко улыбнулся Петтигрю. Смотря на него в щель, Драко решил, что при взгляде на гнусного осветителя ничего другого в голову и не пришло бы.

— Знаете такое выражение, «выставить в невыгодном свете»? — осклабился тот. — Я устрою «Хогвартсу» такие спецэффекты, что жюри рыгать… пардон, тошнить будет. Есть эффект сырого мяса, есть — гнилого. Подсветочку сделаем, будут они у нас как разложившиеся трупы в судный день, — хихикнул он.

Мистер Риддл хлопнул в ладоши:

— Ты — гений, Хвост!

Мистер Петтигрю закусил от удовольствия губу и как никогда стал похож на крупную ондатру.

— Могу и всех остальных участников подсветить, — с энтузиазмом предложил он.

Директор покачал головой.

— Нет, остальные меня не интересуют. Самое главное — уничтожить Альбуса. Он подлец, каких мало.

— Мистер Риддл, у меня тоже есть идейка, — услышал Драко голос их аккомпаниаторши Беллатрисы Лестрейндж. — Только на ушко, — игривым тоном сказала она.

Как Драко ни напрягал слух, расслышать слова мисс Лестейндж ему не удалось.

— Отличная мысль, — сказал директор. — Этого пацаненка я ненавижу не меньше Альбуса. Ну ладно, считайте, что я дал добро. Детали — самостоятельно. И помните, засветитесь — пожалеете, — прошипел он.

Драко понял, что разговор окончен. Взволнованный услышанным, он отскочил от двери. Стараясь ступать бесшумно, он заскользил вниз по лестнице и через секунду уже был на улице.

*****

— Гилли, с чем рифмуется слово «член»? — спросил Драко, елозя рукой под одеялом.

— Плен, — машинально ответил Гилдерой.

— Ты что, мазохист? — Драко лег на него сверху и коснулся губами маленькой ямочки на подбородке поэта.

— Вроде бы нет, — пробормотал Локхарт. — Не знаю, не проверял.

— Сейчас узнаем, — оживился Драко. Он скользнул языком по гладкой оливковой коже поэта и вдруг укусил его около соска.

— Ай, — взвился Гилдерой. — Больно!

— Нравится? — не поверил юноша.

— Не знаю. Кусай полегче, — нахмурился поэт.

Драко прикусил сосок.

— О-о, — простонал Гилдерой. — Да…

Драко удивленно вскинул брови.

— Я же пошутил. Правда, нравится?

— Еще… проверь, — поэт выгнулся, подставляя юноше другой сосок.

Драко со вкусом впился в розовый нежный шарик. Гилдерой застонал и прижал его к себе, задыхаясь от восторга.

— Гилли, а почему ты перестал сочинять стихи? — спросил вдруг юноша. — Что, я тебя больше не вдохновляю? — прищурился он.

— Я не знаю, мой любимый, наоборот, просто я не хочу ничего писать, путаться в кружеве воображения… Не могу ни о чем думать, только о тебе… только ты… нет ни строчки больше в моей голове, да и не нужно… Нет таких слов, которые похожи на то чувство… которое я к тебе… — он с силой сжал его в объятьях и посмотрел на юношу глазами цвета летнего небосвода: — Вся поэзия — ложь. У меня только три слова есть, Драко. Только три слова, — прошептал он.

— Какие? — Драко потрогал подушечками пальцев полюбившуюся ямочку.

— Я тебя люблю, — просто ответил поэт.

*****

— Сделаешь то, что я попрошу? — Драко провел кончиками пальцев по бурно вздымающейся груди Гилдероя.

— Все, что прикажешь, — в голосе поэта еще слышался отголосок пережитого экстаза.

— Надо обезвредить осветителя на фестивале, — Драко поцеловал поэта в блестящее от пота плечо.

— Убить? — спокойно спросил Локхарт.

Драко рассмеялся.

— Да нет. Отвлечь, завлечь, — на твое усмотрение.

— Завлечь? — нахмурился поэт. — Лучше убить.

— Да не в том смысле завлечь, — развеселился Драко. — Просто оттащить от пульта скроллеров.

— От чего? — моргнул Гилдерой.

— От пульта, откуда он управляет светоэффектами, — пояснил Драко. — Он задумал гадость, надо его остановить.

— Не проблема, — сказал поэт. — Могу и пульт ликвидировать, вместе со скро…

— Боже упаси, — Драко куснул его за мочку уха. — Не знал, что ты такой опасный человек.

— Ради тебя я готов на все! — сверкнул глазами Гилдерой.

— Мужика с рабочего места утянуть на две минуты — невелик подвиг, — хмыкнул Драко.

— Обман — это тоже искусство, — с видом знатока сказал поэт.

*****

— Северус, я устал, — Гарри загнанно дышал. Волосы на лбу слиплись, лицо взмокло под оправой очков.

— Последний трехшаговый поворот и дроп, — нахмурился хореограф. — Гарри, соберись. Два дня до выступления. Последний раз, я прошу.

Гарри вздохнул. Чем ближе подходил срок фестиваля, тем деспотичней вел себя хореограф. Несмотря на собственные слова о том, что танцы — не дрессура, он то и дело прохаживался своей проклятой палочкой по ногам и задам учеников. Сегодня на разминке досталось и Гарри. Юноша уставился на хореографа такими обиженными ошеломленными глазами, что мистер Снейп смешался, нервно дернул лицом и отскочил от юноши, тут же набросившись на мисс Грейнджер по каким-то пустякам.

Гарри покорно выполнил поворот и красиво изобразил дроп — расслабленное падение торса в сторону.

— Это никуда не годится! — возмутился хореограф. — Ты будто сломанная кукла.

Гарри посмотрел на него усталыми глазами.

— Я и так твоя кукла, Северус, — горько сказал он. — Да, ударь меня своей палкой!

Мистер Снейп в мгновение ока подскочил к нему и схватил за руку.

— Что ты такое говоришь? — побелевшими губами проговорил он.

— Ты знаешь, о чем я, — еще тише сказал Гарри. — Я нужен тебе, пока танцую.

— Бред, — прохрипел мистер Снейп. — Не говори ерунды! — он вдруг обнял его, прижал к своей груди голову Гарри и зарылся губами в его встрепанные волосы.

— Ты не любишь меня, — сдавленно сказал юноша. — Ты любишь искусство. Ты любишь меня, пока я его часть. А потом, после фестиваля…

— Потом, после фестиваля, я заберу тебя в Биарриц, — прошептал хореограф голосом, отравленным желанием. — Ты поедешь со мной туда?