Magenta - Практика по Магловедению

От неожиданности Локхарт издал нечленораздельный звук, засучил ногами, пытаясь вырваться из страстных объятий обезумевшего осветителя, подцепил ногой какой-то шнур и упал вместе с креслом, увлекая за собой тушу мистера Петтигрю. Оба с грохотом упали на пол. Петтигрю вскочил первым и взвыл от негодования: мониторы погасли — светопульт был обесточен.

— Я тут не при чем, — захлопала глазами блондинка. Она сидела на полу, раскинув длинные ноги, и глядела на мистера Петтигрю с видом невинного агнца.

— Ах ты б… дь, — лицо осветителя побагровело от ярости. — Ты все испортила, тварь! Убирайся отсюда, сука!

Чего-чего, а низменного скотства душа поэта вынести не могла.

— Как ты меня назвал? — огрубевшим голосом выкрикнула блондинка. — Да чтоб ты провалился, урод! — басом прорычала она.

Далее случилось невероятное: раздался странный угрожающий треск, мистер Петтигрю выпучил глаза, нелепо взмахнул руками, загребая воздух, и с выражением ужаса на обрюзгшем лице начал оседать куда-то вниз, — перекрытие этажа под ним внезапно обрушилось, и увлекая за собой куски штукатурки и обломки арматуры, осветитель с грохотом провалился в подвал под аппараторской. Локхарт с открытым ртом уставился на то место, где секунду назад ярился мистер Петтигрю, а сейчас зияла в полу ужасающая дыра. В воздухе еще дрожала мелкая пыль. Не веря собственным глазам, поэт приблизился к краю провала. Всмотревшись в полумрак, он увидел лежащего на полу мужчину, раскинувшего в стороны руки и ноги.

— Хороший бобёр — мертвый бобёр, — пробормотал потрясенный поэт. Он оглянулся на пульт управления и в отчаянии сжал кулаки — он все испортил! Через квадратное окошко над пультом он увидел сцену: там было темно как в гробу.

Гилдерой поднес к уху наушники.

— Попрошу всех сохранять спокойствие, — донесся до него голос ведущей.

Отчаяние накатило на Локхарта тяжелой удушающей волной. Он ринулся к пульту и онемевшими пальцами начал дергать рычаги. Внезапно он ощутил в ладонях странное покалывание. Руки налились теплом, словно он держал их над горячей плитой. Поэт с удивлением увидел, как из его ладоней вдруг заструился голубоватый свет. Разряд, подобный электрическому, прошел сквозь его позвоночник, но боли не было. Он вдруг с восторгом ощутил в себе странную силу: в эту минуту он понял, что может все.

Внезапно кнопки пульта вспыхнули разными цветами и замигали на панели регулятора. Мониторы ожили, и на экранах заскользили какие-то диаграммы и столбики. Локхарт в восторге выглянул через окно: сцена светилась феерическими огнями. Он прильнул к окошку, прижавшись носом к стеклу. Более красивого зрелища он еще не видал. Его сердце наполнялось радостью, и эта радость, казалось, напитывает светом софиты и светильники рампы. Поэт ликовал — он не разочаровал любимого.

*****

Глава 22. “Тарантелла” против “Ирландской весны”

— Ну вот, а вы переживали, — с облегчением сказал Рон, глядя, как сцена вновь озаряется огнями.

— Считайте, это вам на руку. Ваше выступление запомнится более других, — сказал мистер Снейп. — Ну что, готовы?

— Встречайте, Студия Современной Хореографии «Хогвартс», «Тарантелла»! — повторно объявила ведущая.

Гарри обернулся и встретился взглядом с мистером Снейпом. Взволнованному юноше показалось, что тот ему подмигнул.

Зазвучали первые звуки фонограммы. Из динамиков брызнула задорная танцевальная мелодия, — защелкали кастаньеты, зазвенели бубны, нежно запела флейта. Танцоров подхватил веселый вихрь. Они рассыпались по сцене, как живые красные цветы. Их движения были так легки и естественны, что зрителям казалось, будто сама музыка подбрасывает их вверх, — настолько изящны и невесомы были их маленькие прыжки, красивые быстрые повороты, синхронные взмахи порхающих рук. Публика начала аплодировать и притоптывать ногами, поддерживая танцевальный ритм. Какие-то энтузиасты вдруг вскочили с мест, и Гарри краем глаза увидел, что некоторые уже танцуют в проходах. Зажигательный танец наполнил всех таким воодушевлением, что лица людей осветились улыбками.

Чувство счастья и какой-то совершенно волшебной легкости переполнило сердце Гарри буквально до слез. Менялась мелодия, юноши сходились в пары с девушками, потом вновь разлетались в стороны, имитируя разлуку, и затем соединялись вновь. Ритм ускорялся, движения становились все экспрессивней и темпераментней. Гарри посмотрел на Джинни Уизли, с которой был в паре, и его захлестнул восторг — Джинни было не узнать: она вся светилась, будто само солнце озаряло ее изнутри особенной, яркой, сияющей красотой. Танцоры обязаны были улыбаться, но Гарри чувствовал, что сейчас все улыбки идут от самых их сердец, и юноше в какой-то момент показалось, что от них исходят теплые солнечные лучи.

Гарри видел, что многие зрители вскочили с мест и хлопают им стоя. Это победа, в упоении думал он. Внезапно он заметил, что танцующий рядом Рон вдруг начинает делать что-то странное. Одного взгляда хватило, чтобы понять — его пояс развязался, и Рон делает нелепые движения, прижимая локти к талии и пытаясь удержать на месте скользкую атласную ткань. Все мысли Гарри вдруг сосредоточились на этой алой ленте. Его глаза расширились, по телу пробежала странная дрожь. Далее всё случилось так быстро, что никто, включая самого Гарри, не понял, было ли это на самом деле. Алый пояс Рона Уизли змеей скользнул на пол, и вдруг так же быстро взметнулся вверх и молниеносно обмотался вокруг его талии, как в кадрах отмотанной назад кинопленки. Все заняло буквально секунды, и вот уже заключительный треск кастаньет оповестил о том, что номер завершен.

В зале стоял шум аплодисментов. Чей-то басовитый голос выкрикнул «Браво!», и Гарри показалось, он узнал голос директора Дамблдора. Кто-то скандировал «Молодцы!», другие крики было невозможно разобрать.

Поклонившись зрителям, танцоры легкими танцевальными шагами скрылись за кулисами.

Только что сияющая ангельской улыбкой Джинни налетела на брата разъяренным коршуном:

— Ты все испортил, придурок! Твой чертов пояс, что ты с ним вытворял!

Рон виновато ссутулился.

— Он начал с меня сползать, — пробормотал он.

— А булавки, спрашивается, зачем?! Все было классно, пока ты… — Джинни тряслась от негодования.

— Да ладно, все нормально, никто не заметил, — примирительно сказал Невилл.

— Я — заметил, — сказал мистер Снейп. — Думаю, что и жюри тоже.

— Баллы снимут? — хором спросило несколько взволнованных голосов.

Хореограф кивнул.

— Думаю, да. Но в остальном — могу вас поздравить. У меня ни единой претензии. Откровенно говоря, это лучшая «Тарантелла», которую мне довелось видеть.