Mairead Triste and Aristide - A Choriambic Progression

— Ты не можешь…

— Пожалуйста, — тихо попросил Гарри, — пожалуйста, я так этого хочу, я все время думал о… об этом и обо всем остальном.

Он обхватил рукой член Снейпа и легонько провел по нему.

Ресницы Снейпа задрожали, и он закрыл глаза.

— Давай лучше обойдемся без подробностей.

Это, как Гарри надеялся, означало, что он может продолжать, но не должен разговаривать на эту тему. Ну и ладно. Не дожидаясь, пока Снейп передумает, Гарри спустился пониже и вытянулся, стараясь не особенно прижиматься к матрасу — его внимание потребуется в другом месте.

Он начал очень медленно, осторожно, стараясь не дать Снейпу повода снова встревожиться. Хотя он полностью контролировал дыхание и горло, напряжение все же было непривычным и сильным, но каким-то образом боль в челюсти только усилила боль в другом месте. Он быстро понял, что руку очень удобно использовать для того, чтобы придерживать член Снейпа и сдвигать крайнюю плоть. Теперь ему оставалось только закрыть глаза и экспериментировать, проверять, что можно сделать губами, языком, горлом, и недоумевать, обнаружив, что эти части тела каким-то образом связаны с его собственным членом, который был сейчас полностью возбужден и пульсировал в такт каждому его движению.

Он полностью растворился в физических ощущениях, и хотя без воздуха он не мог стонать, все же стонал в душе, желание жгло грудь, сводило с ума, заставляло извиваться на простынях. Мягкое прикосновение к затылку на мгновение отвлекло его, и почувствовав, как пальцы Снейпа зарываются в его волосы, он замедлил движения — выжидая, не желая пропустить нового ощущения. Прикосновения рук Снейпа к волосам были очень приятными, а потом эти руки легонько подтолкнули его вниз, и Гарри снова опьянел от благодарности и желания, и не смог сдержать дрожь.

Это продолжалось так долго, движения Снейпа были такими медленными, и в них было столько нежности, что даже собственное отчаянное желание не могло заставить Гарри хотеть, чтобы это закончилось. Он слышал дыхание Снейпа, приглушенные вдохи и судорожные выдохи, почти стоны, и стараясь сдерживаться, он поджал пальцы на ногах, зарывая босые ступни в сброшенное на пол одеяло. Когда Снейп наконец и в самом деле застонал, это был гортанный, прерывистый звук, и в ту же секунду он еще крепче вцепился Гарри в волосы, но теперь это было неправильно, потому что он потянул его вверх. Гарри осторожно мотнул головой, сжал свободной рукой бедро Снейпа и не сдвинулся ни на дюйм.

Снейп потянул его еще сильнее, издав какой-то невнятный рык, но Гарри только быстрее заскользил языком, впуская головку поглубже в горло и делая глотательное движение — и чуть не получил больше того, к чему был готов, когда Снейп застонал, словно от боли, и ворвался в него с такой силой, что чуть не опрокинул. Горьковатая горячая жидкость хлынула в горло, и он начал судорожно, с жадностью глотать, а потом понял, что не в силах больше терпеть, поднялся, вдыхая показавшийся ужасно холодным воздух, подтолкнул ноги Снейпа вниз, чтобы оседлать их, и едва лишь успел обхватить дрожащей рукой свой член, как вскрикнул и кончил Снейпу на живот, уже совершенно потеряв самообладание.

А потом рухнул на кровать.

* * *

Он обещал себе не задавать этого вопроса, но сейчас, когда он, закутанный в одеяло, с приятной пустотой в голове, лежал в полудреме в теплых объятиях Снейпа, а за окном продолжал шуметь дождь, никак не получалось вспомнить, почему он принял такое решение.

— У тебя правда всё хорошо?

Рука Снейпа, слегка поглаживавшая его по голове, замерла.

— Что? В каком смысле?

Гарри прижался к Снейпу еще теснее, окончательно проснувшись, потому что до него дошло, к каким последствиям может привести этот вопрос.

— Просто я… ну, беспокоюсь.

Снейп фыркнул.

— Потрясающее открытие. По твоему поведению и не скажешь. И что же именно тебя беспокоит?

Гарри закрыл глаза, отчаянно надеясь, что не совершает ошибку.

— Когда я видел, как ты спал, — осторожно начал он, — там, на Гриммаулд Плейс, у тебя был такой несчастный вид. Как будто тебя что-то мучает. И я подумал, что это может быть… из-за меня.

С каждым словом он говорил все тише, и последние слова прошептал так, что было едва слышно.

Повисло довольно продолжительное молчание, которое прервал вздох Снейпа.

— Во-первых, по причинам, которые тебя совершенно не касаются и которые я категорически отказываюсь сообщать, я никогда не чувствовал себя счастливым в том доме. Во-вторых, если твой вопрос — это завуалированная попытка услышать от меня подробный отчет о моих чувствах, то я рассматриваю его как пустую трату времени и преступление против тонкого искусства получения информации. И наконец, если ты хочешь узнать, в какой степени мне наплевать на моральные принципы, и буду ли я сожалеть о безрассудной сексуальной связи с мальчиком, который не просто на двадцать лет меня младше, но еще и мой ученик, мне остается лишь отметить, что твоя наблюдательность упала окончательно.

Гарри несколько озадачился такой тирадой, но все же решил, что основной смысл он уловил. Он повернулся к Снейпу, прижимаясь к нему всем телом, и уткнулся носом ему в шею.

— Ммм. Тогда ладно.

И в этот момент он понял одну вещь… это произошло так тихо, обыденно, без фанфар и витиеватых речей… почему-то раньше Гарри всегда считал, что такое начинаешь понимать как-то по-другому. Но все оказалось очень просто — он лежал в кровати, рядом со Снейпом, и вдруг понял, что никогда в жизни не был так счастлив.

Всё было иначе на сей раз — он знал, что видит сон, и самого начала был настороже. Какая-то смутная тревога заползала в сердце, когда он пытался и никак не мог вспомнить, что же сказал ему Снейп, но он знал, что слова были сказаны, и они все расставляли по местам.

Он шел по длинному пустынному коридору, и на черном, отполированном до блеска полу мелькали блики и неясные тени — Гарри видел себя и кого-то еще, кто шел рядом. Гарри быстро обернулся, но рядом было не чудовище, а человек — еще не старый мужчина с седыми висками и хмурым лицом, покрытым морщинами. Гарри вдруг потрясенно заметил, что лоб мужчины рассекает шрам в виде молнии. Его собственный шрам на мгновенье пронзила ужасная боль, и он, зашипев, прижал руку ко лбу.

— Никогда не знаешь точно, как это происходит, — сказал старший Гарри так, будто они продолжали давно начатый разговор. В его манере держаться было что-то военное — он шел, сцепив руки за спиной, гордо выпрямив спину, широкими, целеустремленными шагами, и казалось, что Гарри суетливо подпрыгивает рядом с ним. — Оно начинается, а ты и не догадываешься — ты слишком занят, чтобы обращать внимание. А оно понемногу овладевает тобой, и к тому времени, когда начнешь замечать, оказывается, что уже слишком поздно. Уже не остановишь.