rakugan - Коридор

Красотка лишь презрительно фыркнула, не найдя, что ответить.

— Я думаю, — Элла взяла ее под локоть и повела вверх по лестнице, — тебе нужно уделять этому больше внимания. Не знаю, как у твоего мужа, а у Басти почти все любовницы очень молоды. Для многих это первый опыт серьезных отношений. Им бывает нелегко, а мужчины ведь так эгоистичны… Вот ты, например, уверена, что Руди хорошо относится к своим любовницам, не обижает их? Может, ему стоит походить на курсы «Как научиться понимать партнера»? Белла, ты не должна пускать это на самотек…

Они вошли на второй этаж, так что я не услышал, что Красотка ответила на этот проникновенный монолог.

Ли негромко засмеялась — наверное, лицо у меня было ошеломленное. Она кивнула в сторону лестницы и спросила:

— Правда, Элла прелесть?

— М-м… Да, конечно.

Ли загадочно улыбнулась и направилась вглубь дома. Ребенок плавно покачивался у нее в перевязи, как в живой колыбели. Я посмотрел им вслед, потом оглянулся на лестницу и подумал, что у выпускниц Рэйвенкло специфическое чувство юмора. Что Элла, что моя мама, что Ли — все одним миром мазаны. К несчастью, Красотка шуток не понимает, так что вечером меня ждет очередной скандал…

***

В гостевой спальне, куда я поднялся, чтобы переодеться, ждал тот самый эльф, что открывал дверь. Он был еще совсем молодой, должно быть, недавно купленный. Я спросил, где хозяйка.

— В сиреневой гостиной, — пропищал эльф. — Вас проводить?

— Не дури. Я знаю этот дом лучше тебя.

Сиреневая гостиная на третьем этаже была мамиными личными владениями. Окна выходили на юг, и почти в любую погоду там было очень светло. Прозрачные шторы лишь слегка смягчали солнечные лучи, на обтянутых шелком стенах перелетали с ветки на ветку райские птицы. Когда я вошел, мама подняла голову от вышивания и улыбнулась мне.

Я подошел и поцеловал ей руку. Поставил на столик подарок — корзинку с нитками, и сел напротив.

— Спасибо за нитки, — сказала мама. — Замечательно, как раз те цвета, что мне нужны… Как долетели?

— Хорошо.

Она отложила канву.

— Ты выглядишь уставшим… С Гарри сейчас все в порядке?

— Физически да, насколько я могу судить.

— Что у вас случилось? — спросила она. — Ральф всех переполошил. Написал, что Гарри не хочет возвращаться домой.

Я пожал плечами.

— Да глупости. У меня был срыв на пустом месте, теперь Гарри со мной не разговаривает, Белла злится… Обычное дело, не обращайте внимания.

Мама внимательно посмотрела на меня через очки.

Я с детства не мог переносить этого взгляда, который словно вынимает из тебя все мысли, осматривает, чистит и складывает обратно в правильном порядке.

— Матушка, если вы хотите дать мне ценный совет, то сейчас не лучшее время. Не подумайте, будто я не хочу вас слушать, но…

Она молчала, укоризненно глядя на меня. Я осмотрелся, ища что-нибудь, чтобы отвлечься. На столике, за которым мама вышивала, стояла старая колдография в серебряной рамке. Со снимка улыбался симпатичный темноволосый парень в военной мантии — мамин брат Джеффри, старше ее на десять лет. Когда я был маленьким, мама часто о нем рассказывала. Выпускник Рэйвенкло, отличник, блестящий игрок в квиддич, кумир всех девушек, надежда и гордость семьи…

Маме было четырнадцать, когда ее брат погиб под Дьеппом. Родители тяжело это переживали, и семья с тех пор уже никогда не была прежней. В Седжтоне осталось множество вещей, напоминавших о Джеффри: книги, которые он любил читать, фигурки, которые он вырезал из дерева, посаженная им вишня в саду… А вот потомства Джеффри не оставил. Его молодая вдова потом опять вышла замуж и давно сама стала бабушкой. Мама с ней не виделась, и я понятия не имел, какая у нее теперь фамилия.

Я повертел портрет в руках. Джеффри весело подмигнул мне. Казалось, он совсем не переживает, что его давно нет на свете, а его кости лежат на дне моря под водорослями и песком. Я попытался вытащить снимок из рамки, чтобы посмотреть, есть ли что-нибудь на обороте, но мама отобрала у меня колдографию и поставила на место.

— Расскажи лучше, что произошло в Хогвартсе. Как я поняла со слов Ральфа, на Гарри напал один из преподавателей. Верно?

После недолгих я колебаний я пересказал ей все, в том числе то, что видел в воспоминании.

— Почему ты не веришь, что это был Лорд? — спросила она, подумав.

— Потому что это полная нелепость!

— Отчего же ты так нервничаешь?

— С чего вы взяли? Я спокоен, как надгробие.

— Почему в таком случае сорвался на Гарри?

— Прошу вас, хватит вопросов! Я и без того чувствую себя, как сушеный таракан под ножом зельевара…

Я бросил подушку на пол рядом с маминым креслом и уселся там, положив голову на подлокотник. Мама погладила меня по волосам.

— Так много седины… Милый, я понимаю, как тебе сейчас трудно.

— Неправда, — возразил я. — У меня все хорошо, чудесно, замечательно…

— Ты не ожидал, что он вернется таким, правда?

— Он не возвращался, я же сказал! Это был самозванец!

— Ты твердо так считаешь?

Я задумался.

— Если честно, не знаю. Понимаете, еще до ареста…

Мама слегка поморщилась.

— Я знаю, что вы тяжело это пережили, и вам не хочется слышать о том времени, — сказал я извиняющимся тоном, будто не я, а она побывала в Азкабане. — Но дайте мне договорить… Так вот, еще до ареста я убрал из своей памяти все лишнее, потому что это было слишком опасно. И если вы сейчас спросите, каким был Лорд, я могу лишь честно ответить: «Не помню». Может, он походил на это существо в подземелье, а может, нет. Я не уверен, что вообще узнал бы его, если бы он появился.

Мама долго молчала.

— О чем вы думаете? — поинтересовался я.

— О том, что ты с собой натворил.

— У меня не было другого выхода.

— Ты хочешь вспомнить то, что стер из памяти?

— Не уверен…

Внизу ударил колокол — низкий, объемный звук, проникающий в каждый уголок дома и медленно затухающий. Время ужинать.

Я встал и протянул маме руку.

— Продолжим разговор завтра, — сказала она. — Ты не против?

Я пожал плечами.

— Как посчитаете нужным.

Мама кивнула и поднялась, едва заметно опираясь на мой локоть.

— Пойдем вниз. Нам пора.

***

Ужин прошел относительно спокойно, хотя Красотка была на грани взрыва — видно, Элла ее совсем довела. К счастью, мой братец столько разглагольствовал о делах в своей адвокатской конторе, что больше никто не мог и слова вставить. Мы с Гарри за вечер обменялись в лучшем случае парой реплик, сохраняя предельную вежливость. Все выглядело весьма пристойно, а что Гарри упорно не желал называть меня «папой» и величал «сэр» — так еще каких-нибудь двадцать лет назад все так обращались к родителям. Просто признак хорошего воспитания, и неважно, что обычно у нас менее формальные отношения…