The Killers - Смерть для Северуса Снейпа

И с такой горячей любовью, полностью открыв душу и сознание, смотрела Мара на ненаглядного дитя своего, что Северус не выдержал и уткнулся лицом в ее колени, обняв мать. Впервые за долгое-долгое время он смог заплакать, и горячие слезы упали на парчовое платье богини, превратившись в ледяные кристаллики. Сердце Снейпа вздрогнуло и забилось заново, освобождаясь от ледяной корки и оставляя старую, полную боли, жизнь позади...

* * *

Теперь он жил с родной любящей матерью, с которой мог поговорить совершенно на любые темы. Марена оказалась высокообразованной богиней, прекрасно знавшей любимое Северусом Зельеварение, была сведуща в Темных Искусствах и сама без всякого угрызения совести пользовалась ими. Снейп сутками просиживал в своей и материной библиотеках, жадно поглощая знания из древних источников.

У него теперь было вдосталь времени. Ведь сын Смерти отныне мог не беспокоиться, что его жизни ограничена какими-то сроками. Перед ним была практически Вечность, и он собирался провести ее с толком. Ему в Хогвартсе всегда не хватало времени, весь свой досуг он тратил на варку зелий для Больничного крыла и лично для Дамблдора и его никчемного Ордена, приходилось вести уроки, принимать отработки, заготавливать ингредиенты в Запретном Лесу, проверять бесконечные бездарные контрольные и эссе тупых школяров, а на все просьбы выдать ему хроноворот, старый манипулятор отвечал отказом. Снейп постоянно не высыпался, поэтому почти всегда имел недовольный вид и плохое настроение, сказывавшееся на учениках.

Жива и Лель, и бабушка Лада приняли его как родного. Да он таким и был. Просто они все вздохнули облегченно еще от того, что многолетнее горе Мары наконец-то кончилось, и она стала для них той прежней живой и привычной Марой-Мареной.

Заботливый дядька Лель постоянно пытался свести племянника с красивейшими девушками, но Северус давно и бесповоротно считавший себя потерянным для женской половины человечества каждый раз трусливо аппарировал в свои ледяные покои.

Пока однажды мать не поговорила с ним.

— Я знаю, что ты всю жизнь был верен своей рыжей подруге, Северус...

— Да, ее зовут Лили, матушка.

— Подумай вот о чем. Твоя Лили... да-да, я знаю ее, поинтересовалась ее биографией и жизнью и смертью, как говорится, чтобы иметь представление, за что ее мог бы любить мой сын. Так вот, ты все это время любил миф, свою мечту, свой идеал, да другого у тебя и не было, как не было возможности этот идеал встретить. Ты же закуклился в этой своей привязанности!

— Лили была самая лучшая!

— О да, она была лучшая, но только для себя! Она цеплялась за тебя лишь поначалу, и когда попала в Хогвартс, ей быстро внушили, что она чуть ли не богиня, снисходящая до дружбы со слизеринцем, и это убеждение прекрасно укрепилось в незрелой амбициозной душе девчонки! Северус, ты знаешь, что я имею несколько ипостасей, и не все из них приятны глазу, а некоторые закономерно вызывают отвращение и ужас. Но твой отец любил их все! Он любил не мою внешность, а мою душу, мои личностные качества, мою жестокость, мою черную работу, мою верность ему, мою нежность и привязанность, мое стремление всегда быть с ним — в радости и печали, в болезни и горе. И я была готова на все то, что он желал дать мне. Вот настоящая любовь. Она может жить века и тысячелетия. Когда тебя любят и цветущей красавицей и древней сморщенной старухой, королевой ползучих гадов, царицей царства смерти и молодой неопытной девчонкой.

Твоя же любовь была однобокой и ущербной, это, как я уже говорила — любовь раба к самозванной царице. И посадил ее на престол ты сам. Ты не видел и не желал видеть ее равнодушия, черствости, ее натянутости и желания побыстрее отвязаться от тебя, ее хитрости, когда ты ей был нужен зачем-то, например, помочь с Зельями? Разве не так? Да, девочка была неплоха в зельях, но ни таланта, ни умения изобретать новые рецепты и усовершенствовать старые, у нее не было. Она просто обычная заучка, которой легко дается зазубрить и запомнить школьный материал. Ты же мыслил нестандартно и необычно, не шел на поводу у учителей, ты раздвигал сами рамки зельеварения и заклинаний, на это способны очень немногие маги, а только истинные волшебники и колдуны, которые формируют само магическое наследие написанными книгами и трудами, разработанными новыми рецептами и новыми заклинаниями.

Так вот, твоя Лили была красавицей, но у нее все было наоборот. Если я имела несколько личин и одну неизменную душу, то с ней все наоборот — внешность постоянна, красива и привлекательна, снаружи ангельский лик и примерное поведение, но внутри... она была разная. С тобой — одна, со своими дружками-приятелями — другая, с твоими недругами Мародерами — третья, с преподавателями и для общения с сестрой и родителями — также своя манера. Она как хамелеон, пытаясь быть хорошей для всех, примерялась под многих, меняя свою душонку сообразно людям и обстоятельствам. Уверена, если бы ее допустили в слизеринский круг — она была бы там совершенно иной, чем когда бывала с тобой. Потому что она из тех, кто всячески пытается быть идеальной для чужих, совершенно не ценя и не считаясь со своими ближними — а это были ее родители, ее сестра и ты, бедный мой обманутый и желающий обманываться сам сын...

Неужели ты всего этого не видел? Нет, просто не хотел замечать и признавать, потому что тогда ты потерял бы даже эту хрупкую иллюзию дружбы. Но я считаю, что лучше прожить вечность в одиночестве, чем с человеком, в любой момент готовым предать тебя ради своего личного благополучия, всеобщего восхищения и положения в обществе.

Северус подавленно молчал.

Он и сам видел все метаморфозы Лили, но ведь так трудно признать, что у твоего божества отваливается золотой нимб и отлетают белоснежные крылья.

Одно то, что после всех пламенных уверений Лили что она ненавидит Джеймса Поттера и той знаменательной ссоры с ним у озера, она стала встречаться с его врагом и вышла за него замуж... Признаться, его мир тогда рухнул окончательно, потому что он бы так легко свое мнение о человеке не поменял. И когда Джеймс после нападений на него с друзьями как ни в чем ни бывало, предлагал ручку Лили, чтобы прогуляться, а та с гордым видом, не глядя на хихикающих и тыкающих в нее пальцами студентов, знавших о ее отношениях с Северусом, вставала и уходила с Поттером, он просто не позволял себе возненавидеть ее за это. За то, что знала и поощряла своего ухажера мстить бывшему другу за причиненную обиду... Потом он успокаивал себя, что Лили не такая, и что она не станет опускаться до такой низости, но червяк сомнения все точил и точил сердце и душу...

Только ее смерть примирила его со всем, что между ними было. Он понял, что об умерших или не говорят вообще, или только хорошее. Что ж, это ведь очень удобно — мертвых нельзя обвинять или укорять, потому что им теперь хуже, чем живым...