Elinberg - История одного оборотня

- Оно горькое! - пожаловался Сириус, попробовав немного.

- Зато полезное, - парировал я.

- Не переживай, Сири, если мы и траванемся, то исключительно вместе! - нисколько не заботило Джеймса его плачевное состояние.

Их температуры тела, словно сговорившись, упорно ползли вверх.

- За здоровье, - не смог промолчать Сириус и чокнулся бутылочкой с Джеймсом, после чего залпом выпил и скривился.

- Ну и гадость! - раздались два недовольных голоса.

Мне пришлось оставить своих друзей в больничном крыле - на этом настояла колдомедик, объяснив, что они все равно скоро уснут. Я усмехнулся ей на прощанье - чтобы Сириуса заставить заснуть, надо как минимум выкачать из него всю энергию. Однако когда я уже обернулся у выхода второй раз, Сириус закрывал глаза и устраивался удобнее на кровати, обняв подушку, а Джеймс смотрел уже, вероятно, второй сон. Он забыл снять очки, а мадам Помфри куда-то ушла, поэтому я дал себе разрешение опоздать на урок и позаботился о Джеймсе - кто знает, когда ему пришлют следующие очки, если он сломает эти.

Я так и не спросил, почему Джеймс носит очки, ведь можно вылечить глаза зельем. Не спросил ни тогда, ни в день рождение Гарри, ни через год. А после я не смог - мертвые не разговаривают, если они не стали призраками.

Я заглянул к ребятам перед ужином, надеясь, что они уже в порядке. Всю трансфигурацию мне пришлось работать в паре с Фрэнком - я вновь одним из первых превратил деревяшку в изящную пуговицу с измененным цветом и структурой. У Лонгботтома почему-то никак не выходило, и я не мог понять отчего. Я и так ему объяснял, и картинки рисовал, да я разве что песни не пел! У Фрэнка не все не получалось - и меня осенило. Я подумал, что, возможно, каждый человек представляет себе свой собственный разум по-разному. Я вот когда хотел пробудить воображение, представлял лист пергамента и мысленно рисовал на нем то, что хотел получить. Это мне было ближе всего. Но такая гениальная мысль не решала проблему, и я пытался пробудить воображение Фрэнка. Минут десять я убил на то, чтобы объяснить то, что я от него хочу. К концу урока мы смогли слегка изменить цвет деревяшки, и я имел право гордиться собой, что делать все равно не стал.

Я был расстроен, когда мадам Помфри сообщила мне о подозрительном цвете лица моих друзей и доступно объяснила, что до завтра она их точно не выпустит. Я поверил ей сразу же, как только увидел Сириуса: он был невероятно бледен, а глаза подозрительно блестели. Не так сверкали, когда он придумывал очередную шалость, а действительно блестели больным блеском. Джеймс выглядел чуть лучше, но он был ближе к светло-зеленому цвету, и его мутило, о чем он мне успел неоднократно сообщить. Тем не менее, спокойствие по-прежнему избегало моих друзей, и они бы носились по всему больничному крылу непременно, если бы не строгие взгляды мадам Помфри. Сириус подозрительно тихо со мной поздоровался, явно погруженный в свои мысли:

- Соизволил явиться.

- Могу и уйти, - пожал плечами я, поворачиваясь к выходу.

- Стоять, где мои конфеты, сладости и все, что полагается больному? - нахмурился Джеймс и кинул в Сириуса подушкой.

- За что?! - вмиг очнулся тот и схватил свою подушку.

- Не смей обижать Ремуса.

- А я обидел? - искренне удивился Сириус.

- Забудьте, - отмахнулся я.

- Рем, а ты принес нам конфет? - повторил Блэк.

- Два тапочка пара, - вздохнул я и поспешил извиниться:

- Я еще не был на ужине, но если вы меня отпустите, то я прихвачу вам чего-нибудь.

- Все тащи, - загорелся Сириус и отправил Джеймсу обратно его подушку. - Я голоден, как собака!

И я в который раз вышел из больничного крыла за тем, чтобы через полчаса вернуться сюда же с огромной кучей еды, трансформированной мною в незаметный пакетик. Не хочу вспоминать, как на меня смотрели одноклассники, когда я собирал всю эту еду в кучу. Опустив ее на столик между кроватями друзей, я трансформировал еду обратно и устало опустился на кровать рядом с Сириусом. Еще не было трех часов дня, а я ужасно устал.

Сириуса и Джеймса не выпустили и на следующий день, мотивируя это тем, что Джеймса тошнило, а Сириуса знобило постоянно. Я три раза в день исправно таскал ребятам «что-нибудь» вкусное килограмм на пять, когда в один из таких походов меня не осенило. Я буквально влетел к мадам Помфри и спросил насчет противопростудного зелья, что она дала Сириусу и Джеймсу. Моя догадка была проста, как круговорот воды в природе - состояние Джеймса я переживал несколько раз в глубоком детстве, пока не выяснил, что у меня банальная аллергия на груши, и есть их мне нежелательно. Всю дорогу обратно я размышлял с огромной скоростью, перебирая, что бы это могло быть: сначала они были точно простужены. И тут меня снова осенило - противопростудное зелье! С Сириусом все было еще проще - зелья было для него слишком мало, чтобы вылечить, но достаточно, чтобы удержать температуру на одном уровне. Я пытался донести это до мадам Помфри, впервые проявив такое красноречие, что меня даже директор заслушался, когда зашел сюда за снотворным.

- Браво, Ремус! - похлопали мне аж три человека.

Я смутился и пробормотал, что это просто даже для ребенка. Колдомедик Хогвартса сначала не поверила мне. И снова не поверила, когда я предложил ей провести маленький эксперимент. Но с директором ей пришлось смириться - он поддержал мою идею. Сириусу была немедленно дана усиленная доза, а у Джеймса была взята кровь для анализа на аллергены. Я устало потер глаза и пожелал друзьям спокойной ночи. Мне предстояло как следует выспаться перед завтрашней ночью.

Четвертого сентября я вновь учился без друзей.Ощущение пустоты и скуки преследовало меня все Зельеварение, вновь стоящее первым уроком. Слагхорн предложил нам сварить простенькое взрывающееся зелье, написав рецепт на доске после того, как добрых двадцать минут распинался на совершенно отвлеченные темы. Я мысленно в который раз согласился с Сириусом - Гораций Слизнорт действительно пустозвон. Он рассказывал что-то насчет клуба студентов, который собирается у него каждую субботу и это все родственники известных людей. Профессор определенно старался найти среди нас будущих членов его клуба, и я не думал, что ему хоть что-то удастся. Из первокурсников Гриффиндора не было знаменитых детей, за исключением наследника одного из древнейших родов, но Сириус вряд ли согласиться вести светский образ жизни по субботам. Я с нескрываемым удивлением нашел в рецепте Слагхорна несколько ошибок, сверившись с учебником. Я решил не спрашивать, а делать, за что в итоге и был вознагражден. В конце урока, когда профессор проверял наши зелья, он поставил «Превосходно» лишь двоим - мне и Лили Эванс, заявив, что «молодой человек, несомненной, чрезвычайно талантлив, и я надеюсь на плодотворное с ним сотрудничество»!». Мне казалось, что я видел самое настоящее презрение, как тогда, в поезде, от того же Северуса, которые занимал одну из последних парт и редко когда поднимал голову от собственных записей. Сейчас же он смотрел прямо на меня, и мне захотелось немедленно скрыться так, чтобы не попадаться ему на глаза в ближайшие лет десять. Я не понимал, чем вызвал такое острое пренебрежение этого темного мальчика, но сильно переживал из-за этого. Казалось, что Снейп считает меня недостойным оценки «Превосходно», и я уже начинал с ним соглашаться. Зелье Северуса выглядело раз в пять опаснее моего и постоянно потрескивало. Наконец, Слагхорн обратил внимание на своего темного ученика, словно вспомнив о том, что пропустил его.